Правда, абсолютной преданности, как и неподкупности, не существует, все эти понятия относительны. Выдумки философов и социологов, набивающих себе цену. Но если есть ростки – вырастить из них нужное хозяину «растение» – дело времени и опытности. Главное – заинтересовать инженера, наглядно показать ему ожидающую его выгоду. И позаботиться о быте нужного работника – именно, с быта начинается преданность и честность. Какую конуру построишь дворовому псу, с таким усердием он станет охранять достояние благодетеля.

– Приводи своего соседа. Поговорим. Подойдет – ничего не пожалею ни для тебя, ни для него…

Сводня бухгалтер самолично доставил инженера в басовский офис.

– Диплом держи на готове, – накапывал он в ухо Федору Ивановичу. – И сразу – на стол. Старайся больше помалкивать – я стану говорить… Слава Богу, научился за свой бухгалтерский век!

Машкин глубоко сомневался в ораторском умении пенсионера, значительно больше был уверен в своих способностях, нажитых за долгие годы пребывания в министерских кабинетах. Но возразить боялся. Вдруг бухгалтер в очередной раз обидится, плюнет и оставит подопечного лицом к лицу с нищетой и безработицей.

Из головы не выходили обещанные баксы. Медленно, маняще перекладывались «полтинниками» слева направо, потом наоборот, «стольниками» – справа налево. Новенькие банкноты, хрустящие. Мысленно Федор Иванович покупал машины, мебель, туристические путевки, модную одежду, квартиры, короче, все, что продается и покупается.

И вот за час до назначенного банкиром времени инженер и бухгалтер появились в скромно обставленной приемной. Секретарша поглядела на часы, сверилась с записями в изящном блокнотике.

– До приема еще целый час. Вы погуляете или здесь отдохнете?

Машкин не успел открыть рот – бухгалтер опередил его.

– Какое там, гуляние, девонька? Ноги и без того опухают. Посидим в уголке, дождемся, когда Альфред освободится.

Фамильярное – Альфред не тронуло закаленное секретарское сердечко. Девица не возмутилась, не фыркнула – пропустила мимо ушей, которые, похоже, имели талантливую способность то глохнуть, то обретать острейший слух.

– Кофе? С молоком? Черный? Может быть, чай с печеньем?

Пенсионер попросил кофе с молоком – сердце и без того частит, незачем его подхлестывать. Федор Иванович от предложенного угощения скромно отказался – не до чаепития, в голове, будоража сознание, шелестят денежные бумажки.

Точно в назначенное время – минута в минуту – секретарша проводила их в кабинет.

Басов, не отрывая взгляда от разложенных бумаг, показал рукой на стоящее рядом со столом кресло. Машкин уселся на самый край, держа на весу дипломные «корочки». Бухгалтер садиться не стал – встал рядом с подопечным, положив руку на его плечо. На подобии конвоира, доставившего «преступника».

– Вы просили найти вам честного прораба, – почему то тихо, с шепелявинкой, приступил он к беседе. – Вот – Машкин Федор Иванович… Опытный человек, институт закончил, – вырвал из руки Машкина диплом, на носках оббежал стол и осторожно положил его на груду бумаг. – Много лет состоял на ответственных должностях в министерстве…

Сплошная ересь, подумал Басов, не отрываясь от сводок, нужны мне министерские заслуги будущего работника, как собаке пятая нога. Главное – опыт и надежда на вознаграждение.

– А вы кто? – неожиданно спросил он, прижимая к глазам падающие очки. Будто впервые видел старого приятеля.

Бывший бкхгалтер обидчиво заморгал. Седые волосенки, окружающие огромную, в полголовы, плешь, казалось, возмущенно задрожали.

– Сотрудник…у которого вы счетоводом работали… Альфред Терентьевич.