А уж коли совсем честно, то никуда бы не хотелось. Душа теперь скоро устает, и ее никак не хватает больше как на два дня — хочется домой, в свою квартиру, за стол. Писать-то тоже не очень выходит, но все-таки когда за своим столом — чего-то можно из себя потихоньку выжать. А уж как в деревне сидеть, так оно бы и еще лучше. Только, похоже, мне уж в деревне не сидеть. Свой домик я не дотяну — больно уж далеко, и ни материалов, ни денег. Между тем, как только оказываюсь перед деревенским окном, и мысли кое-какие заводятся, и душа глядит веселей. А ты, поди, уж там, в домике своем на берегу Ангары, где мы, бывало, сиживали вдвоем, и уж тех светлых дней покоя и устойчивости не вернуть. Хоть и там что-то болело, но как- то еще по-старому болело — с надеждой.

Дай Бог, чтобы тебе и сейчас поработалось. Никакая другая работа, никакие комитеты и выступления нам нашего прямого дела не восполнят и утешения не принесут. А уж там и Пасха скоро.

В. Курбатов — В. Распутину

5 января 1998 г.

Псков

…Вчера позвонил В. И. Толстой и со смущением сказал, что ты, наверное, не сможешь приехать в Ясную. И я смею думать, что причина, очевидно, в возможном приезде туда Виктора Петровича.

А мне почему-то представляется, что именно поэтому и надо было приехать. Вовсе не для братания, а для того, чтобы видеть и слышать друг друга без посредничества газет и неизбежных в газетах сложных контекстов. И уж тогда, выслушав друг друга (пусть не в прямых беседах, а только в публичных выступлениях), ясно видеть движение «противника» и там уж заключить о его «безнадежности» или еще возможном диалоге. Потому что дело уже не в ваших личных отношениях, а в том, что нельзя повторять ситуацию 17-го года и делиться пополам, разрывая народное сердце, которое сегодня еще более неуверенно и смятенно, чем тогда.

Во всяком случае этого нельзя делать, пока не увидишь ситуацию сам. Прости за эти вполне ребяческие резоны, но ты тут более сильная и к тому же христианская сторона, и на тебе ответственности больше. В Овсянку, конечно, ехать не надо было, и сейчас (они, конечно, позовут) не надо — там обстановка не та, а здесь-то, в Ясной-то Поляне — ведь вы оба к Толстому едете, к его правде, его сердцу. Где, как не тут, вернее всё увидится, и где, как не тут, сказать самое существенное на нынешний час. И здесь это будет слышнее и сто раз важнее, чем сказать в своем и без того так думающем (или ничего не думающем) углу.

Еще раз прости. Мне часто страшно одиноко без тебя, без твоего выпрямляющего слова.

В. Распутин — В. Курбатову

1 апреля 1998 г.

Байкал

Дорогой Валентин!

Прости, что перед отъездом не позвонил. Из дому не хотел, потому что некому потом будет заплатить, специально с этой целью забежал в журнал «Москва». А-ля-ля, а-ля-ля! — и из головы вон, зачем приходил. Поговорил с Алешкиным, чтобы он сам тебе позвонил, и это было бы правильно, да они, деловые люди, видать, не шибко разбегаются до нашего брата.

О книжке он сказал: пусть делает как может и как считает нужным. Если будешь в Москве, хорошо бы все-таки договор заключить и аванс получить. Его телефон в издательстве — 953-58-67, отвечает обычно его жена Татьяна Васильевна. В Иркутске я уже сказал, что книжку будешь делать ты, и успокоил наш отдел культуры, но мне кажется, в наших общих интересах, чтобы тираж был небольшим. Судьбу подобных книг ты знаешь. В Иркутске они пойдут по библиотекам, а в Москве бедный Алешкин не может продать книгу, выпущенную в 93-м.