Сразу же после своего освобождения он написал Кромвелю: «Я не отступлю ни от своих изначальных принципов, которым посвятил жизнь, ни от вас, если вы тот, кем должны быть, и тот, как о вас сейчас говорят». Пока длилась война, он держал парламент в курсе требований левеллеров, подавая ходатайства об упразднении десятины и торговых привилегий, освобождении людей из долговых тюрем, реформе уголовного законодательства, особенно в отношении смертной казни, о более милосердном обращении с бедняками. Как только роялисты потерпели поражение, он безапелляционно написал Кромвелю письмо, в котором настаивал, что свобода народа при справедливом правительстве – «единственное подразумеваемое окончание войн».

Ответ пришел косвенный. Очевидно, подстрекаемая Кромвелем группа его приверженцев во главе с бывшим лондонским торговцем льняными товарами, молодым полковником Робертом Тичборном, увидела Лилберна в лондонской таверне «Лошадиная голова», где заявили, что, по их мнению, первым делом нужно отрубить королю голову, провести чистку парламента и распустить его. Лилберн начал закипать. Король – злодей, а парламент – посмешище, но если армия уничтожит их обоих, «управление королевством перейдет к ней, и все будет зависеть от ее воли и мечей» – ситуация, при которой народ может оказаться в большем рабстве, чем «когда-либо при короле». Должны быть приняты меры предосторожности: с королем ничего нельзя делать до тех пор, пока не будет избран свободный парламент в соответствии с реформированным избирательным правом, чтобы действительно стала известна воля народа. При этом «господа индепенденты», как назвал их Лилберн, стали «крайне несдержанны», но после повторного обсуждения согласились-таки создать комитет, состоящий частью из представителей армии, а частью из гражданских лиц, для принятия решения, как наилучшим образом осуществить программу левеллеров.

Вследствие всего этого некоторые уступки левеллерам были сделаны Айртоном при составлении Ремонстрации, которую 20 ноября армия представила в парламент. Но Лилберн все еще не был удовлетворен. Приехав в Виндзор, чтобы противопоставить грандам новые аргументы, он нашел Айртона в Бартер-Инне, где тот готовился к походу на Лондон. Лилберна охватило негодование. По его словам, этот был проект «самого отчаянного озорства». Захватить парламент, вывести короля на суд – все это бесполезные и ошибочные шаги, если армия сначала не обеспечит «достаточной безопасности народу для будущего установления его свобод и вольностей». Айртон был нетерпелив и зол, но полковник Харрисон («изящный позолоченный Харрисон», как насмешливо написал Лилберн) был настроен примирительно, и это было удачей, так как Лилберн был уже на грани того, чтобы поднять в Лондоне своих приверженцев на демонстрацию против армии. В конце концов его умиротворил план нового «Народного соглашения», которое будет разработано представителями парламента, армии и левеллеров.

Таким образом было получено согласие левеллеров на первый шаг к суду над королем. Но Лилберна перехитрили. Он был прав, когда доказывал, что следует обеспечить «достаточной безопасности народу» до, а не после похода армии на Лондон. Как только гранды взяли бы власть в свои руки, утвердившись в столице и взяв под контроль парламент, то позаботились бы, чтобы никакое «Народное соглашение», разработанное в сотрудничестве с левеллерами, не отняло бы власть из их умелых рук.

Такова была опасность, с которой столкнулись Кромвель и армия при планировании суда над королем. Разгромленные и подавленные роялисты, красноречивые и непримиримые пресвитерианцы – все они противодействовали суду над королем, основываясь на долге и морали. Наконец, были еще более неуловимо опасные левеллеры, которые одобряли суд над королем и даже казнь короля, но лишь как часть более далеко идущей революции, которую гранды, тогдашние архитекторы судьбы нации, не имели никакого намерения допустить.