– Так он все равно не сумеет нажать на спуск, – насмешливо возразил из мрака Хафнер. – Людевиг, я тебя скоро поймаю и оторву нос. Не на чем будет носить киллерские очки. – Мужество Хафнера успокоило поверженного гаупткомиссара. Что‑то теплое текло по его щеке – вероятно, кровь. Тойер пополз. По‑видимому, он упал и ударился о стойку бара, и теперь она скрыла его.

– В тот роковой день я лежал, словно надломленное растение. Потом мне казалось, будто я слышу, как ломается мое тело. Почему я должен ужасаться, если разрушаются тела моих врагов? Skidsonaranthropos. Человек – лишь сон тени.

Голос был теперь совсем близко. Тойер быстро перевернулся и с силой ударил обеими ногами туда, откуда он доносился. Попал в Людевига и почувствовал, как тот запоздало увернулся.

– Я здесь, и он тоже! – крикнул гаупткомиссар и пополз на четвереньках в противоположную сторону. – Идите на мой голос.

– Не суетитесь, господа… – Голос опять удалился. – Какая милость судьбы – узреть мрак смерти еще до того, как он окутает тебя, словно покров Медузы…

– Покров Медузы, что за чушь! – заорал Тойер. – Ваши ученые картинки – кривое зеркало, господин штудиенрат.

В темноте снова послышался грохот падения.

– На кого я упал? – воскликнул Лейдиг.

– Не на меня.

– И не на меня.

– И не на меня тоже.

– Может, это Эрвин? Вероятно, он чего‑нибудь тяпнул для храбрости, когда мы вошли, попробуй его разбудить. – В этой апокалипсической обстановке голос Хафнера звучал на удивление уверенно.

Лейдиг пошарил в темноте и наконец отвесил несколько легких оплеух.

– Проснись, Эрвин…

Тойер не слишком отчетливо воспринимал происходящее. Он с трудом поднялся и провел ладонью по плоской поверхности. Да, это точно стойка бара.

– Почему же вы это сделали, господин Людевиг? – спросил он. – Ну, допустим, сначала это была месть. Вы все подстроили так, чтобы превратить впечатлительную неудачливую бабу в свой покорный инструмент. Но теперь ваша игра закончена, и вы это понимаете. Даже если вы убьете нас, все равно вам конец… А ее вы уже… того?… Вы убили Крис? Сделали ей больно? Тогда вина за это лежит и на мне, понятно? Мои ребята торопили меня, а я не хотел… Значит, вы сидели тут, в темноте? Не желаете ли выйти на свет Божий? Не побеседовать ли нам с вами при свете? Что хорошего во мраке?

Он больше не пытался определить, откуда доносился голос Людевига. Пространство растворилось.

– Совершенно верно, господин комиссар. Все пошло наперекосяк. Я понял это. Раньше я ошибочно полагал, что меня послушаются, когда будет заколот третий жертвенный козлище… Но у Кил‑ле‑Килле поехала крыша от собственного величия.

Между прочим, она собиралась убить и меня! Представляете? Она – меня! Я только защищался.

– Она уважала тебя! – взревел Тойер. – Принимала тебя всерьез. Верила тебе. Внушала себе то, что внушал ей ты, но ты ошибся даже тут и не предвидел последствий. Ты хотел создать послушное орудие, простое в обращении, и оперировать им из своего кресла… Этакого киллера с дистанционным управлением.

– Преображение. Человек всегда изменяется в процессе работы…

– А теперь твоим орудием стал я! – с безмерным гневом заорал гаупткомиссар. – Что ж, все правильно. Логичное завершение цепочки преступлений. Финальная резня среди черного мрака! Хотя на деле все гораздо глупее. Дешевый Диснейленд для воробьев, а вовсе не великая битва богов в духе древних египтян. Мы всего лишь горстка полицейских из Курпфальца, а ты жопа с ушами! И не надейся, что тебе поможет твое инвалидное кресло.