– Пил что‑нибудь?

– Воду и чай.

– И за все время не сказал ни слова?

– Он хотел спокойно пообедать.

– А потом?

– Расплатился. Шведскими деньгами. И ушел.

– Больше он не появлялся?

– Нет.

– Это он взял красную ленточку?

Официантка рассмеялась:

– Зачем она ему?

– Эта красная ленточка что‑то означает?

– Просто красная ленточка. Что она может означать?

– Больше ничего не произошло?

– А что могло произойти?

– После его ухода?

– Вы задаете странные вопросы. Вы из налогового ведомства? Он здесь не работает. Налоги мы платим. У всех, кто здесь работает, документы в порядке.

– Я просто интересуюсь. Больше вы его не видели?

Официантка кивнула на окно:

– Он пошел направо. Был снегопад. Потом он исчез из виду. Больше не появлялся. Почему вы спрашиваете?

– Возможно, я его знаю, – ответила Биргитта Руслин.

Расплатившись, она вышла на улицу. Человек, сидевший за столиком в углу, пошел направо. Она поступила так же. На перекрестке огляделась. По одну сторону – несколько магазинчиков и парковка. Поперечная улица, ведущая в другом направлении, заканчивалась тупиком. Там стояла маленькая гостиница с разбитой стеклянной вывеской. Биргитта Руслин огляделась еще раз. Потом взгляд ее вернулся к гостиничной вывеске. В голове сложилась мысль.

Она вернулась в китайский ресторан. Официантка сидела и курила, вздрогнув, когда дверь открылась. И тотчас затушила сигарету.

– Еще один вопрос, – сказала Биргитта Руслин. – У того человека, что сидел здесь, было пальто или куртка?

Девушка задумалась, потом ответила:

– Вообще‑то нет. А вы откуда знаете?

– Я не знала. Курите себе спокойно. Спасибо за помощь.

Входная дверь гостиницы была поломана. Кто‑то пытался ее выбить, а после замок на скорую руку починили. Биргитта Руслин поднялась по лесенке к стойке портье – столику, занимавшему дверной проем. За стойкой никого не было. Она окликнула. Безрезультатно. Однако на стойке обнаружился колокольчик, в который можно позвонить. Она вздрогнула, почувствовав, что за спиной кто‑то появился. Мужчина, худой, прямо‑таки изможденный, словно тяжелобольной. В очках с толстыми линзами, пахнет алкоголем.

– Желаете комнату?

Биргитта Руслин различила в его речи легкие следы диалекта. Похоже, по происхождению он гётеборжец.

– Я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов. Об одном знакомом, который, вероятно, останавливался у вас.

Мужчина ушаркал в стоптанных тапках за стойку. Трясущимися руками достал журнал регистрации постояльцев. Биргитта Руслин даже не представляла себе, что гостиницы вроде этой до сих пор существуют. Такое ощущение, будто она перенеслась вспять, в какой‑то фильм 1940‑х годов.

– Как зовут этого постояльца?

– Я знаю только, что он китаец.

Мужчина медленно отложил регистрационный журнал. Смотрел на нее, голова тряслась. Биргитта Руслин догадалась, что у него паркинсонизм.

– Обычно люди знают имена своих знакомых. Даже если это китайцы.

– Он знакомый моего друга. Китаец.

– Это я понял. А когда он мог здесь останавливаться?

Сколько у тебя тут проживало китайцев? – подумала она. Если уж был китаец, ты не можешь об этом не знать, верно?

– В начале января.

– Я тогда лежал в больнице. За гостиницей присматривал племяш.

– Может, позвоните ему?

– Сожалею. Он сейчас на круизном судне в Арктике. – Мужчина принялся близоруко изучать страницы регистрационного журнала и вдруг сказал: – А китаец‑то был.