Исключительное ощущение, где истинно вселенский покой смешался с почти человеческими эмоциями, ощущение, которому он предавался долго — он и сам не знал сколько.

Но долго, тут вопросов быть не может определённо.

Открыв глаза и выпрямившись, он понял, что мир стал белым. И твёрдым. А ещё он обступил его со всех сторон. Не пытаясь особо двигаться, Китэгра просто полетел вверх. Спустя несколько секунд, он висел в воздухе, посреди ревущей снежной бури, а внизу возвышался огромный снежный пик, с каменным основанием, полностью скрывшимся под снегом. Гору, где он стоял, успело завалить вместе с верхушкой, по сути, заживо похоронив Великого, предавшегося очарованию этого мира.

Увлёкся и не заметил, как снег укутывал его толстым ледяным одеялом.

Он вновь закрыл глаза, прислушиваясь к тонким колебаниям Изначальных и самого пространства этого мира. Он пронизан реликтовым излучением — как и любая Вселенная в Пределе Миров. Излучение, оставшееся от Большого взрыва, от часа рождения Вселенной. С него всё начинается, всегда с него — исключая Тени. Но и Тени воспроизводят это излучение, они воспроизводят каждый электрон, каждый нейтрино, каждую частичку самого пространства — не всегда идеально точно, не всегда полностью. Иной раз Тень может оказаться копией, в которой не хватает пары миллионов галактик, но в целом и зачастую, Тень практически точная копия, с минимальными отличиями от мира, её отбросившего.

Нигде ещё он не встречал реликтового излучения, похожего на то, что видел сейчас. Здесь оно было иным, к нему добавились новые нотки, новые штрихи появились в нём — реликтовое излучение этой Вселенной разрушало внутренние связи в любом органическом соединении. Жизнь здесь никогда не появится, потому что даже самая простая органика здесь не сможет возникнуть. А если и случится чудо — в течение доли секунды, чудо и закончится, органическое соединение рассыплется.

Даже на него это излучение влияет. Он чувствовал, как его тело сопротивляется разрушительному воздействию, как излучение пронизывает его тело и как отдельные клетки гибнут, впрочем, тут же заменяясь новыми. Влияние столь незначительно, что, наверное, даже простой Живой, смог бы чувствовать себя неплохо в этой Вселенной. А вот основные органические соединения необходимые для зарождения жизни, не смогут просуществовать здесь и одной минуты.

Удивительное место.

А эта планета, достаточно холодная и входит в прекрасный контраст с тем, что он пережил не так давно. Холод сейчас, ещё совсем недавно — яростный жар, огонь целой звезды, пропитывавший каждую клеточку чуждого ему тела, ненадолго, ставшего родным и единственным.

Необычная была жизнь, не похожая совершенно ни на что. Плазменная форма жизни — редкость в мирах. Поразительные существа, поразительные во всём, что с ними было связано. В них было нечто невероятное, уже только тем, что жили они на поверхности звёзд. Существа, максимально близкие к источнику сотворения всего, что так привычно другим живым существам. Ведь именно в недрах звёзд, рождается всё многообразие костной материи. Именно звёзды создают планеты, и именно они дают энергию для зарождения и поддержания почти всей жизни.

К сожалению, потрясённый тем, что удалось найти, в своём желании прожить жизнь ни на что не похожую, он поспешил и упустил несколько важных моментов. От всего, что он знал прежде, отличалась не только физиология жителей звёзд, но и их души. Отличие совсем незначительное, практически незаметное, если не смотреть слишком пристально — а он и не смотрел. Восхищённый и поражённый, да в омут, как говорится, и с головой и сразу.

Цикл жизни звёздных существ влиял на Изначальные. Не весь, лишь краткие мгновения от всей их жизни. Но этого влияния было достаточно, что б исказить линии, связавшие его душу, с душой того, в чьём теле он жил в статусе этакого незаметного пассажира. Он утратил тот минимальный контроль, что накладывал на тех, в чьих телах жил, чьи жизни впитывал в себя, в виде ощущений и воспоминаний.