|
Он утратил тот минимальный контроль, что накладывал на тех, в чьих телах жил, чьи жизни впитывал в себя, в виде ощущений и воспоминаний. В итоге, когда дети Человека откопали его тело, спрятанное в глубинах астероида, он не смог очнуться и сделать хоть что-то. Заснул окончательно и полностью — рождение нового плазменного существа, переплело нити связи двух душ в такую кашу, что вернуться в своё тело он мог лишь в одном случае — если существо умрёт. Мало того, он утратил и собственное «я», полностью слившись с тем интересным созданием. Пришлось ждать, пока оно умрёт своей смертью, ускорить этот процесс он не мог, так как не мог себя осознать. Увы, но это повлияло и на впитанные эмоции и воспоминания — большая их часть пропала безвозвратно. Сохранились лишь обрывки, впрочем, и их хватило, что б при одном только воспоминании, лишь в отражении памяти той, его разум начинал трепетать.
Он жил на поверхности звезды! Видел её изнутри, он купался в потоках плазмы и смотрел в Великую Черноту, Истинную Великую Холодную Яму — весь остальной мир… Удивительное получилось приключение. Если б ещё не эти треклятые шахтёры! Вокруг миллионы астероидов — бери любой и копай его, нет же! Надо было выбрать именно тот, в котором Великий изволил спрятать своё тело. Порой, дети Человека, были просто невыносимы. Их он ощутил тогда — звездолёт сел на астероид и он понял, что нужно просыпаться. В этот момент и родился новый Живой, вступив в многочисленное семейство своих плазменных собратьев. Шахтёры улетели, прибыли другие, потом и на их место прибыли такие же искатели редких ресурсов. Они вернулись к старой шахте и продолжили извлекать то, что им было нужно — пока не наткнулись на его тело, и продали его другим Живым, словно какую-то окаменелую кость или там, ведро какое, древний горшок например… Он неосознанно зарычал, скрипнув зубами. Негромко получилось — с некоторым трудом, но бушующая снежная буря, сумела заглушить рык Великого, оскорблённого в лучших чувствах. Невероятная память плазменного Живого, навсегда испорчена, десятком туповатых, местами мытых, космических скитальцев, искавших полезные ископаемые и иногда становившихся то пиратами, то мародёрами. К сожалению, вспоминать безумный огонь звезды, не вспоминая какое приключение пережило его тело, пока он словно призрак летал в потоках плазмы, уже не получится. Да ещё и этот сын Человека, киборг с атрофированными эмоциями и очень странно изуродованной душой. Такое чувство, что над ним проводил эксперименты маг Смерти, возомнивший себя Истинным Некромантом, потом на полпути раскаялся, понял насколько был самонадеян и глуп, да всё как было, так и оставил. Может и правда, так и было. Не важно, впрочем. Живых много в Пределе миров и то, что кажется абсолютно уникальным, зачастую лишь редкая аномалия, которую не трудно найти в великом множестве, если желание искать, вдруг обнаружится. Так что, не важно. Мировая ткань исказилась — что-то пробивалось к нему сквозь сотни миров. Оно было слишком слабым, даже едва живым, но большего и не требовалось. Он помог сообщению пробиться. И в душу его проник леденящий холод — не этой планеты, нет. Холод того, что так пугало многих Богов Мироздания. Того, что он когда-то одобрил и несмотря на полу осознанный страх — применил. Теперь пришла расплата — теперь он увидит воочию, почему она внушает ужас, даже богам.
4
Ланарик откинулся на спинку сидения, и устало выдохнул. Покрасневшие глаза учёного, всё ещё обращены к голографическому экрану, на коем замерли чёрные символы множества сложных формул. Он смотрел на экран минут пять, а затем шмыгнул носом и развернул кресло налево. Потом, усилием мысли, заставил механизмы кресла переместить его по комнате, ближе к широкому металлическому столу с образцами. |
