– Делайте что хотите, только не припутывайте к этому меня. Я не стану носить с собой никаких микрофонов!

– Я и не собиралась просить тебя о чем‑то подобном. Ты и так делаешь для нас достаточно много, – ответила Саманта, и по ее губам вновь скользнула улыбка.

– Вот и хорошо.

Она моргнула, словно собираясь что‑то сказать. Я опустил оконное стекло, чтобы не пропахнуть табачным дымом.

– Скажи, Майкл... мне нужно знать: нельзя было не убивать Шеймаса?

– Спроси у солдата, он тебе расскажет. Вопрос стоял так: или он, или мы.

– О'кей, – проговорила она негромко.

– Ну все, мне пора, – сказал я. – Отвези меня к дороге, которая ведет на Плам‑Айленд, оттуда я сам доберусь.

Саманта кивнула, затушила сигарету и включила мотор. В молчании мы доехали до въезда в заповедник. В этот поздний час там не было ни единой живой души и никто не мог видеть, как я выхожу из ее машины.

– Итак, завтра ты договоришься насчет амнистии и денег, о'кей? – напомнил я.

– Хорошо, Майкл, – согласилась она и прикусила губу.

– Отлично.

Я отстегнул ремень безопасности и уже собрался вылезти из «ягуара», но Саманта меня остановила:

– Подожди...

– Что?

– Я не знаю, пригодится тебе это или нет, но... Я узнала насчет настоящих родителей Кит. Они оба из Нью‑Йорка. Их звали Гектор и Лили Орландес, так что на самом деле Кит латиноамериканка. Поразительно, глядя на нее, даже не скажешь...

Я покачал головой:

– Ты не это собиралась сказать.

– Нет.

– А что же?

И снова Саманта немного помедлила, прежде чем ответить.

– Только вот это, – сказала она и, наклонившись ко мне, поцеловала. Она недавно пила, и ее губы и язык еще сохраняли вкус терпкого красного вина. Я ответил на поцелуй и, проведя грязной ладонью вверх по бедру Саманты, стиснул ее промежность. Она застонала и крепче прижала меня к себе.

– Будь осторожен, Майкл, пожалуйста! – попросила она негромко.

– Не бойся. Я стараюсь предусмотреть все возможности, – сказал я.

С этими словами я нажал кнопку, раскладывающую ее сиденье, и стащил с нее трусики. Потом расстегнул свои испачканные в болотной грязи штаны, и мы занялись торопливым, лихорадочным сексом.

Двадцать минут спустя я уже шагал вдоль берега океана, направляясь к большому, нелепому особняку в дюнах. Во всех окнах горел свет, а внутри, вне всякого сомнения, царили паника и хаос.

На ходу я зачерпнул немного морской воды и смыл с рук и лица последние следы крови Шеймаса.

Пройдя через патио, я постучал в стекло задней двери.

Мне открыл Трахнутый. Спереди у него за пояс брюк был заткнут пистолет. Увидев меня, он широко улыбнулся. Похоже, Трахнутый действительно рад был меня видеть. Втащив в дом, он крепко обнял меня за плечи.

– Слава богу, Шон! – воскликнул Трахнутый.

Как я и предполагал, в доме никто не спал. Соня вышла мне навстречу в мужской рубашке и белых тренировочных брюках. Трахнутый и Джерри были одеты так, будто собирались куда‑то идти. Джеки успел принять душ и теперь кутался в купальный халат, но я видел, что его трясет. В руке он держал стакан с подогретым виски. Кит в обтягивающей майке рассеянно гладила его по еще влажным волосам. На месте Джерри я бы немедленно отправил Джеки в Бостон или на Тимбукту, чтобы обеспечить ему алиби или хотя бы для того, чтобы он не попался на глаза фараонам, когда они появятся, но эти люди думали иначе, чем я. Джеки был одним из них, и они готовы были заботиться о нем, как наседки.

– Расскажи, что там у вас случилось, Шон? – попросил Трахнутый.

– Это было ужасно, Трахнутый. С самого начала все пошло наперекосяк... – начал я, но Соня не дала мне договорить.