Она пососала трубку.

– Через некоторое время я поняла, что не все так просто – Вакабаяси кое‑что заметил. Он, похоже, был влюблен в Тамаё, и когда с ней стали происходить такого рода неприятности, он заподозрил меня. Это никуда не годилось. Мне было все равно, что случится потом, но тогда я не могла допустить, чтобы стало известно, что я тайком прочла завещание. Перед отъездом в Хакату на встречу с Киё я подарила Вакабаяси пачку сигарет, одна из которых была отравлена. Но даже я не рассчитывала, что она сработает в такой удачный момент.

Мацуко мерзко, презрительно хохотнула.

– Где я достала яд? Прошу прощения, об этом я умолчу. Не стану причинять неприятности кому‑то еще. Как бы то ни было, после этого я отправилась встречать Киё и по дороге внимательно изучила завещание. И решила не убивать Тамаё. Поняла, что если Тамаё умрет, Киё получит полный контроль над делами фирмы Инугами, но остальное‑то состояние будет поделено на пять частей, и Киё достанется только одна пятая, а отродью Кикуно Аонума – в два раза больше

Ее ярость до сих пор не утихла – Мацуко громко скрипнула зубами.

– Тогда я вновь и внимательней перечитала завещание и поняла, что отродье Кикуно наложит лапу на часть состояния только в двух случаях: если Тамаё умрет или если она откажется выйти замуж за одного из трех внуков и так потеряет права на наследство. Вот тут‑то до меня дошло, как точно отец все рассчитал. Он слишком хорошо знал нас. Он знал, что мы постараемся избавиться от Тамаё, и воспользовался историей с Кикуно Аонума, чтобы это предотвратить. Прекрасно понимая, как мы ненавидим Кикуно с ее сынком, он все выстроил так, что дал нам единственный способ лишить это ничтожество, это отродье Кикуно его части наследства – оставить Тамаё в живых. Как он был изобретателен!

Киндаити тоже это понимал. Вот почему, узнав, что Тамаё несколько раз подряд подвергалась опасности, но всякий раз выходила сухой из воды, он довольно долго не мог избавиться от подозрения, что все эти покушения на ее жизнь подстроены и разыграны самой Тамаё и что именно она, соблазнив Вакабаяси, тайком прочла завещание.

– Что ж, Тамаё пришлось оставить в живых, – продолжала Мацуко, – она обязательно должна была выйти замуж за Киё. Но тут я не сомневалась – она это сделает. Я‑то знала, что Киё ей нравится – да нет, на самом деле я прекрасно понимала, что он ей более чем нравится. Я приехала в Хакату в полной уверенности, что все уже улажено. Но когда я увидела его лицо, эта уверенность развеялась дымом. Вообразите мое потрясение, мое отчаянье, когда я увидела это лицо.

Она горько вздохнула. Киндаити осторожно подтолкнул ее к дальнейшему:

– Простите, что прерываю вас, но… неужели вы совсем не заподозрили, что человек с изуродованным лицом – самозванец?

Мацуко уставилась на Киндаити горящими глазами.

– Господин Киндаити, я, возможно, упрямая женщина, но разве не ясно, что даже я не привела бы в дом самозванца, зная, что он самозванец, и не совершила бы ради него все эти ужасные деяния? Нет, я его не раскусила. Конечно, случалось порой кое‑что, вызывавшее недоумение, но он объяснил мне, что из‑за контузии потерял память о прошлом, и я ему поверила. Да, один случай и вправду сбил меня с толку – тот вечер, когда от него требовали оттиска его руки. Я вышла из себя, я отказывалась подчиняться требованиям, но втайне ждала, что Киё наконец скажет свое слово, согласится. А он воспользовался моим упорством и так и не сделал этого оттиска. В тот раз, должна признаться, я почувствовала что‑то неладное. В голове у меня мелькнула мысль, что, может быть, Такэ и Томо правы и он – самозванец, но я выбросила эти подозрения из головы. На другой день Киё сам пожелал этого, я была потрясена, а когда отпечатки оказались тождественны, пришла в восторг – мне показалось даже, что я вот‑вот упаду в обморок – и я устыдилась своих, пусть мимолетных, сомнений.