Йэльм неутомимо мерял шагами чужую землю, задумчиво глядя под ноги. Он вспоминал, как начался этот неожиданный поход – ведь еще зимой Расмус и не заикался о ларце Мунира. Впервые старый колдун заговорил о нем, когда стали спадать холода. Вечером, на тинге, когда собрались старшие воины у Йэльма, посреди речи Ларса-хевдинга, Расмус вдруг вскочил и схватился за голову, словно огрели его палицей, а потом тихо сел и чужими глазами оглядел датов. Йэльм это запомнил. Через два дня колдун рассказал ему о ларце и тинг собрали вновь. Там и стало известно, что пришло время асам-богам делиться с датами своей силой и секретами, и выбрали они для этого Йэльма с братьями-берсеркерами, голосом же их служил Расмус-Моргун, седой колдун, переживший восемьдесят вторую зиму. Годы выбелили его голову, согнули спину и ослабили члены, но не смогли притупить разум и магическая сила не покинула старца.

    Далеко прятал Мунир свой волшебный ларец, в землях южан-дулебов, не мог уже старый Расмус отправиться в путь с Йэльмом, как не раз отправлялся с его отцом Эриком, и потому отослал с воинами своего внука Бролина.

    Когда солнце – щит Отца асов – стало согревать землю, а весна отогнала холода, Йэльм снарядил свой драккар, а его спутники – свои ладьи, и ушли даты в море. Расмус простился с ними, проводил до берега, оставив под защитой асов и Бролина, сказав на прощанье лишь одно – не ключом заперт ларец: смертью, и всякий, кто посмеет открыть его, падет от руки Мунира тотчас же. Лишь колдун Расмус сумеет сделать это без вреда себе и остальным. Даты поверили – ибо о том же говорили легенды, и поклялись принести Расмусу заветный ларец, чтобы смог он договориться с Муниром-вороном и Отцом асов Одином, чтобы сила их стала доступна датам.

    Йэльм взял с собой сто пятьдесят воинов; еще полсотни ушло с ним, чтобы вернуть ладьи, когда скроется ярл в лесах. И скоро зеленый драккар впервые пристал к берегу без хозяина на вике, но пока это было добрым знаком. Расмус этому только вздохнул – ему оставалось лишь долгое ожидание. Поздней осенью ладьи посетят восточный берег, а если Йэльма не будет, еще раз пойдут туда весной. Весной ярл должен вернуться обязательно. Если не вернется весной, значит не вернется никогда, Расмус это прекрасно понимал.

    А воины Йэльма тем временем шли к землям дулебов, упорно и настойчиво, и каждый шаг приближал их к ларцу Мунира.

    Хокан давно перестал глазеть по сторонам – лес однообразно тянулся и справа, и слева сплошной непроглядной стеной; редко когда сквозь кроны пробивалось солнце. Первые дни было немного не по себе, а позже Хокан свыкся. Теперь он видел лишь ноги и спину идущего впереди Верворта, все остальное слилось и внимания не привлекало. Хокан был уверен, что шагающий позади Магнус тоже смотрит лишь на его ноги, мерно ступая след в след. Мысли вязли в ритме шагов – раз-два, раз-два, интересно, каков он, этот сказочный ларец? Раз-два, раз-два… и так изо дня в день, от привала до привала.

    Впереди посветлело, сквозь бронзу могучих стволов пробилась свежая яркая зелень. «Или река, или поляна», – подумал Хокан, выглядывая из-за спины Верворта. Ларс в голове растянувшейся цепочки датов поднял руку, воины остановились. Хокан сразу же повалился на резные листья папоротника; Магнус, Верворт, Огрис и Коек-скальд уселись рядом с ним. Сзади подходили все новые и новые воины, прошли Свен и Стрид, присоединившись к Йэльму и Ларсу у самой опушки, ибо не поляна была впереди, и не река – лес заканчивался здесь, а дальше, почти до горизонта, тянулась ровная зеленая степь и виднелись невдалеке стены селения.