– Хочешь сказать, – сказал он, – что обсуждаешь наши игры в спальне с другими жёнами? – Её щёки залил румянец, но она продолжала двигаться навстречу его руке, столь же щедрая на чувственность, сколь и на сердце.

– Конечно, нет. Я не уверена, что кто нибудь поверил бы мне. – Он рассмеялся и поцеловал её, эту женщину, которая была готова потакать его потребности в играх, которые вполне могли довести другую женщину до истерического обморока. Конечно, он никогда не хотел играть в такие игры с кем то другим. Только с Ингрид. Сплетя их языки, он убрал руку с бёдер и мягко, игриво шлёпнул по нежной плоти. Ингрид захныкала… приподняла подбородок, требуя большего. И он ей это дал. Дал ей всё. Потому что, хоть у неё и связаны руки, он раб. Её раб».

– Да, – сказал он, отвечая на вопрос Хонор, положа руку ей на бедро. – Вампиризм просто позволил мне усовершенствоваться, потакать до энной степени. – Со сменой времён года, когда руины хижины исчезли в тумане времени, сексуальная игривость приобрела глубокий оттенок жестокости. Его партнёрши чаще всего уходили домой со следами от кнута, и возвращались, умоляя о большем. Иногда он мучил их в постели, потому что это доставляло ему удовольствие. Иногда он так поступал, потому что это забавляло. Но никогда не делал этого, потому что доставляло такое же сжимающее внутренности удовольствие, как когда он связывал свою жену в их постели в домике на заброшенном поле, где теперь цвели полевые цветы.

– Как её звали? – Хонор выпрямилась, необузданные эмоции обожгли горло от ужасной мрачности, которую она мельком увидела. – Ту женщину, которая так смотрела тебе в глаза?

– Ингрид. – В его голосе ничего не было, и это само по себе было ответом.

– Нам нужно ехать. – Она села на место, потянувшись, чтобы поправить конский хвост. – Ингрид, – сказала она, не в силах сменить тему, – она была твоей женой? – Он уставился в теперь уже открытое ветровое стекло, но то, что увидел, не имело ничего общего с зелёной травой за ним.

– Да. – Затем, когда она подумала, что он больше ничего не добавит, он сказал: – Моя жена… и смертная.

Дело Дмитрия с Сорроу заняло всего несколько минут, и у Хонор возникло ощущение, что он просто проверяет молодую женщину.

– Я не забыла, – сказала она Сорроу, когда Дмитрий отошёл, чтобы поговорить с Веномом. – Об уроках самообороны.

– Я могу подождать. – Выражение лица Сорроу было свирепым, в глазах горели ярко зелёные искорки. – Надеюсь, ты найдёшь всех без исключения ублюдков, которые причинили тебе боль, и заставишь их кричать. – Вернувшись в машину, Хонор повернулась к вампиру рядом – вампиру, у которого когда то была жена. Жена, которую он любил с такой преданностью, что даже сейчас защищал память о ней. Выражение его лица омрачилось в момент, когда он заговорил о смертности Ингрид. Очевидно, что он сожалеет о том, что рассказал даже об этом. Его преданность… потрясла её. Хонор никогда так не любили, и она даже не верила, что такое возможно.

– Веном что то нашёл? – спросила она, понимая, что он больше ничего не расскажет об Ингрид. Не сейчас.

– У первой, кого назвала Джуэл, – сказал он тоном самого искушённого из созданий, – давно есть любовник мужчина и никогда не проявляла никакого интереса к женщинам. – Он покачал головой, отчего его волосы засверкали иссиня чёрным в пронзительном солнечном свете. – Я не уверен, как это ускользнуло, но, помимо этого, вампир слишком «буржуазен», как выразилась бы Валерия, чтобы получить приглашение.