– Ножи были задействованы?

– Нет, но в то время она была связана. – Казалось, целую вечность назад он насмехался над Еленой, пока она оставалась связанной ради собственной безопасности. – Она подстрелила Рафаэля.

Остальные из Семёрки готовы были пустить кровь, Дмитрий был связан клятвой защищать её. Хонор наклонилась вперёд, нахмурив брови.

– До меня доходили слухи… она действительно это сделала?

Он рассказал ей историю и умудрился одновременно запихнуть большую часть еды, гадая, заметила ли она фрукты и мёд, которые он добавил на стол.

«– Муж, у меня вообще то руки есть. – Он подносил ломтик фрукта к этим прекрасным губам, пока жена сидела у него на коленях, одной рукой обнимая его за шею.

– Ты можешь поблагодарить меня своими руками за то, что я так хорошо забочусь о тебе. – Маленькие белые зубки впиваются во фрукт, тонкое горлышко проглатывает сочную мякоть.

– Дмитрий?

– Да? – Он провёл фруктом по горлу, слизал сок. Она вздрогнула.

– Я надеюсь, что буду сидеть у тебя на коленях, когда стану беззубой каргой, а ты морщинистым стариком».

Поставив бокал с вином, Хонор встала, чтобы скользнуть к нему на колени, и воспоминания и реальность столкнулись в калейдоскопе, от которого у него закружилась голова. Прикосновение её губ к его губам только усилило перелом времени, вкус был горячим, сладким и до боли знакомым, даже если его и не было. Поглаживая рукой шею Хонор сзади, он заставил себя обнимать её с осознанной нежностью, когда она приоткрыла рот и исследовала его медленной, греховной распущенностью.

Нежность момента уничтожила его, воспев ту часть, которую он считал давно умершей. Её запах, цветущие полевые цветы, ощущение тела в руках, то, как она смеялась, всё подходило ему, как ключ к замку.

Ингрид была совсем другой внешне – женщиной, любящей дом и домашний очаг, которая не умела пользоваться клинком, кроме как на кухне, но у неё было львиное сердце. Так же как и у Хонор.

– Да, – сказал он, когда она прервала поцелуй.

Хонор наклонила голову в безмолвном вопросе. Встретившись взглядом с глазами цвета туманных лесов, он очень осторожно провёл рукой вниз, чтобы положить её на грудь.

– Теперь, Хонор. – Её сердцебиение глухо стучало под его рукой, а голос был хриплым из за только что прошедшей бури… и от страсти, от которой покраснели её полные губы, так что ему захотелось прикусить зубами.

– Окна, – прошептала она. На такой высоте никаких шансов, что их заметят… за исключением, конечно, бессмертных с крыльями.

– Закрой жалюзи. – Прозвучала тихая команда.

Уголки губ Хонор приподнялись.

– Как пожелаешь. – Зная, что его дразнят, и вполне довольный положением дел, он наблюдал, как она встала и подошла, чтобы закрыть жалюзи, окружив их мягкой интимностью, создаваемой тихим шелестом дождя за стеклом.

– Что тебе нужно? – спросил он, когда она повернулась к нему. Впервые за многие столетия он поставил потребности партнёрши выше своих. О, он никогда не оставлял партнёршу неудовлетворённой, даже если удовольствие, которое склонен доставлять, было острым, почти жестоким по своей интенсивности, но забота… нет, он не заботился о любовнице с того дня, как ушёл от жены, пообещав вернуться.

Если бы Хонор попросила его сдерживаться, он бы нашёл способ это сделать. Но она сказала:

– Я не сломаюсь. – И это было торжественное заявление. Он подумал о том, как она сошла с ума в его объятиях, её разум был пойман в ловушку кошмара. Внутри неё были раны, и сегодня вечером, каким бы ублюдком Дмитрий ни был, он сделал их глубже. Но они заживут… потому что Хонор вышла победительницей. Подняв руку к челюсти, он потёр чувствительный синяк.