– Ешь, Хонор, – сказал он. – Ты не ела уже несколько часов. – В его голосе было что то, чего она не могла понять, и чего никогда раньше не слышала. Повернувшись так, чтобы смотреть ему прямо в лицо, Хонор увидела только стены почти бессмертного, который прожил дольше, чем она могла представить.

– Тебе следует уйти. – Она не могла вынести его присутствия, когда между ними непроходимая пропасть. Несомненно, было идиотизмом чувствовать себя настолько потерянной в конце отношений, которые на самом деле даже не начинались, но у неё было такое чувство, будто он проник в неё и разорвал душу, а затем раздавил тело ботинком.

Мрачная тень в глазах глубокого карего цвета, которые казались почти чёрными, и с таким возрастом в них.

– Ты прогоняешь меня. – «Ты прогоняешь меня?» Она моргнула от странного эха, сосредоточившись на мужчине, который стоял так близко и так далеко.

– Я должна. – Чтобы выжить, собрать воедино потрёпанные остатки своей гордости, себя саму.

Дмитрий долгое время ничего не говорил, пока дождь барабанил по стеклу мелодией, которую Хонор раньше находила успокаивающей. Сегодня тон звучал резковато, ритм слишком резал сверхчувствительные нервы. Когда Дмитрий поднял руку, а затем опустил, она почувствовала потерю как удар в сердце, и поняла, что он может причинить ей боль ещё большую, чем уже причинил. Но затем он сделал то, чего она никогда не ожидала.

Не сводя с неё взгляда, он преодолел расстояние между ними и опустился на колени, подняв на неё красивое покрытое синяками лицо. Когда он обнял Хонор за талию и прижался щекой к её животу, слёзы медленно и тихо снова потекли по её щекам. Дмитрий ни перед кем не склонял голову; он не сдавался и не покорялся. Но стоял перед ней на коленях, уязвимый для пинка, удара в шею и самого жестокого отказа.

– О, Дмитрий. – Дрожа, она провела пальцами по его волосам. Этот мужчина был так сильно изранен, что недоверие стало инстинктивной реакцией. Она знала, что полевые цветы задели его, но всё ещё понятия не имела почему. Однако сейчас не время спрашивать. Пора решать.

– Прости. – Было ли это в ней? Хватит ли сил простить его за ужас, который он вернул к жизни как раз тогда, когда она начала верить, что всё таки победила своих монстров, за боль, которую он причинил её сердцу, но больше всего за унижение от того, что её низвели до положения царапающегося животного?

Хонор вцепилась ему в волосы. Снаружи продолжал лить дождь, но внутри была только тишина – и острота ясности, которая подсказала, что решение, которое она приняла в этот момент относительно этого мужчины, будет резонировать на протяжении всей жизни. Если бы она шагнула с края, на котором сейчас стояла, могла бы разбиться… или могла бы найти дорогу домой. Многие сказали бы, что идея не что иное, как фантазия, созданная на основе сильного и неумолимого одиночества. Но они не понимали непостижимой силы того, что она чувствовала к мужчине, который преклонил перед ней колени, давая то, чего не давал никому.

Всю жизнь она искала его, даже не зная имени. Он оказался не таким, каким она его представляла – гораздо более смертоносным, закалённым существом.

«Всё ещё мой. Всё ещё мой Дмитрий. Раненый, изменившийся… но не потерянный. Я не поверю, что он потерян».

Хонор не заталкивала голос, который не был её, но исходил из её души. Теперь это знакомое безумие. Рука Дмитрия легла ей на поясницу.

– Не прекращай.

– Ты бы ушёл? – спросила она, разжимая руку, снова проводя пальцами по чёрному шёлку и вытирая слёзы свободной рукой. Долгая, очень долгая пауза.

– Да.