– Твоя жена боролась, чтобы защитить твою дочь, Дмитрий.

«Такая крошечная куколка».

Голос Рафаэля заглушил жестокий шёпот Исис, грубое эхо его прерывистых криков.

– Нет, ты не ошибся. Информация Джейсона также подтвердилась.

– А Джиана?

– Я разберусь с ней. – Абсолютный холод в этих словах – напоминание о том, что Архангел Нью Йорка не проявлял милосердия к тем, кто совершал подобные преступления, и что, хотя супруга пробудила в нём жилку человечности, он оставался существом ужасной силы.

– Джиана была права – это должно быть моей задачей. – Это наказание он без угрызений совести назначил бы лично. Потому что Эймоса создала Джиана. И Эймос так сильно ранил Хонор, что Дмитрий не мог думать об этом без кровавой пелены перед глазами.

«Хонор никогда не узнает,  – сказал он Рафаэлю. – Если я сломаю Джиану».

Архангел не торопился с ответом.

«Ты уверен, что не хочешь, чтобы охотница узнала тебя?»

Никто, даже Рафаэль, по настоящему не знал Дмитрия после смерти Ингрид – он лишился сердца в тот день, когда свернул шею сыну. Тот факт, что это не так… он не был уверен, что чувствовал по этому поводу. Только одно несомненно – он никогда бы не отказался от Хонор.

«– Если со мной что нибудь когда нибудь случится, как долго ты будешь ждать, прежде чем снова жениться? – Со смехом заданный вопрос, когда его жена прислонилась к его обнажённой груди. – Постарайся вести себя прилично и подожди хотя бы сезон. – Он знал, что она дразнит его, но не мог смеяться, только не над этим. Запустив руку в волосы, которые уже запутал, пока любил её, он притянул её к себе для поцелуя, от которого на губах остались синяки, а глаза расширились.

– Дмитрий. – Пальцы касаются его губ, её голос переходит в шёпот.

– Никогда, – ответил он.

– И я никогда больше не выйду замуж. – Её рука на его щеке, нежная кожа царапает утреннюю щетину.

– Ты не должна так говорить. – Сомкнув пальцы на её запястье, он поднёс ладонь к своим губам, запечатлев нежный поцелуй на её тёплой коже. – Ты планируешь бросить меня, Ингрид? – Она принадлежала ему душой и телом; она – смысл его существования.

– Никогда. – Прижиматься носом к носу – глупость, которую она делала, но заставляла его улыбаться каждый раз. – Но я бы не хотела, чтобы ты был одинок. Я бы не вынесла, грусти ты обо мне. – Прежде чем он успел заговорить, она добавила: – Но ты не можешь жениться на Татьяне. Мне не нравится, как она на тебя смотрит. – Он рассмеялся и снова поцеловал её.

– Злая женщина. – Но когда смех стих, он сказал неоспоримую правду. – Я не пущу в своё сердце ни одну другую женщину. – Он прижал палец к её губам, заметил в её глазах страдание.

– Я буду ждать, когда ты найдёшь меня снова. Так что не задерживайся».

Теперь он был близок к тому, чтобы нарушить обещание.

– Я предаю её?

– Я думаю, – сказал Рафаэль, чьи крылья отливали золотом на солнце, – твоя Ингрид была женщиной с великодушным сердцем.

Да, согласился Дмитрий. Ингрид никогда не проявлял открытых собственнических чувств – за исключением случаев, когда дело касалось Татьяны, которая действительно смотрела на Дмитрия с приглашением в глазах, которое не должно адресовать женатому мужчине. Воспоминание заставило его улыбнуться.

– А ещё она была ревнивицей.

Рафаэль рассмеялся

– Она одарила меня самым свирепым взглядом, когда подумала, что я пытаюсь соблазнить тебя. – А затем, вспомнил Дмитрий, когда поняла, что ангел был всего лишь другом, пригласила Рафаэля на ужин.