— Похоже, в этот раз у тебя получилось, Фалькио, и нас все-таки убьют, — сказал он.

ИГРА В МАНЖЕТЫ

Леди нас не замечала, Трин относилась довольно дружелюбно, а у остальных караванщиков в первую неделю нашего пребывания мы вызывали самые разнообразные чувства: от открытой ненависти до того, что гораздо хуже этой самой ненависти. Благодаря этому первая часть путешествия превратилась в… привычное для нас дело.

Не далее как на вторую ночь мы чуть снова не схватились за клинки из-за разговоров о «дохлом тиране», которому мы служили, о «сукиных детях», из которых состоял наш орден, и «драных вонючих тряпках», которые мы называем плащами. Эта болтовня то и дело долетала до нас. Тогда я решил, что нам лучше держаться от остальных подальше, охранять караван и прикрывать друг другу спину.

Обычно Трин приходила уже после ужина и приносила нам остатки еды, что было весьма разумно с ее стороны: иначе нас, несомненно, упрекнули бы в том, что мы съедаем больше положенного. Сама Трин была красавицей, с длинными темными волосами и оливковой кожей. Глаза ее, если удавалось в них заглянуть, напоминали струящийся поток воды. Она даже сидела с нами, слушала истории, задавала вопросы о старых законах и робко улыбалась, когда мы перебрасывались шутками.

О своей госпоже, которой она прослужила всю свою жизнь, Трин почти ничего не рассказывала. Мы узнали лишь, что она происходит из знатного рода. Почти с самого рождения Трин и ее госпожа вместе росли, играли и учились, потому что ее матушка служила у знатных господ нянькой. Когда они стали старше, Трин из подруги постепенно превратилась в служанку. Девушка воспринимала подобный порядок вещей как нечто само собой разумеющееся. Когда Брасти сказал, что она может в любое время украсть лучшее платье госпожи, сбежать куда-нибудь на юг и выдать себя за принцессу, потому что очень на нее похожа, Трин рассмеялась.

— Святые угодники, да ни за что на свете, — ответила она. — Ничего бы не вышло!

— Почему бы и нет? — спросил Брасти. — Вне всяких сомнений, ты очень хорошенькая.

Трин опустила глаза и улыбнулась.

— С такими-то руками? — сказала она и подняла ладонь с очень изящными пальцами и загрубевшими мозолями.

— Ну-ка, дай поглядеть, — попросил Брасти, взял ее руку и принялся внимательно изучать. — М-м-м… Гладкая, как шелк, и прекрасная, как драгоценный камень. А на вкус… — Он склонился, чтобы поцеловать ручку.

— Брасти, — благодушно улыбаясь, сказал я.

— Что, Фалькио? — спросил он, надувшись, как обычно, и бросив в меня сердитый взгляд.

— Давненько мы с тобой не упражнялись в тыльном отбивании. Может, сегодня во время первого дозора поработаем над этим?

— Тыльное отбивание? И на черта мне это сдалось?

Этот прием обычно используется, чтобы отклонить клинок противника тыльной стороной руки. Очень полезный способ защиты, особенно если твой клинок занят, но довольно болезненный — после упражнений руки еще жжет несколько часов, поэтому никто не хочет его отрабатывать. Я продолжал улыбаться.

— Потому что когда-нибудь это может спасти тебе жизнь. Возможно, даже сегодня ночью.

Брасти выпустил из своей руки лапку Трин.

— Лучнику это ни к чему. Нам нужна четкость движений и полный контроль.

Трим поглядела насмешливо.

— А разве фехтовальщикам те же качества не нужны?

Брасти презрительно хмыкнул.

— Этим? Нет, фехтовальщики просто машут клинками и тычут ими друг в друга. Все просто, главное — успеть первым «воткнуть острый конец в другого парня», что-то вроде того.