— Хотят убедиться, что мы не уйдем до захода солнца, пока не начнется Ганат Калила и беспорядки.

— И что тогда? — спросила она.

— Тогда и мы начнем.

Уходя последним, Брасти всплеснул руками.

— Замечательно. Прощай, Фалькио. Ты был неплохим товарищем, хоть порой и много мнил о себе. Надеюсь, ты понимаешь, что с этой поры я буду обирать каждый проклятый труп, который мне попадется.

Я улыбнулся.

— Полагаю, это справедливо.

Он сделал несколько шагов и затем обернулся.

— Я выстрелю в меркнущий свет в честь тебя, Фалькио. Это всё, что я могу для тебя сделать.

Уже что-то.

Довольно странное ощущение испытываешь, когда приходится терпеливо ждать, помня, что на заходе солнца трое собираются тебя убить.

Охранник принес Шиваллю маленький столик и бутылку вина, чтобы тот не скучал. На коленях у придворного лежал пистоль, и время от времени Шивалль касался его деревянной ручки. Девочка пыталась держаться, но усталость поборола страх, и она заснула прямо на скамье, в паре футов от меня.

— Осталось лишь несколько минут, шкурник, — предупредил Шивалль, потягивая вино. — Ты уверен, что не хочешь догнать своих друзей?

Я не стал отвечать. В подобной ситуации каждая минута, каждое слово направлены на достижение преимущества. Нужно было заставить Шивалля и его людей волноваться, а значит, необходимо все точно рассчитать.

— Мне интересно, шкурник, что заставляет человека стоять и не двигаться с места, когда Смерть вот — вот заберет его. Ты не боишься Смерти? А может, тебя больше страшит жизнь?

Я промолчал — он перестал ждать ответа и вновь принялся за вино.

— Как тебя зовут? — спросил я охранника, стоявшего ближе всех.

— Молчать! — приказал Шивалль, прежде чем охранник успел ответить.

Но я не обратил на это внимания.

— Меня зовут Фалькио.

— У тебя нет имени, драная шкура, — сказал Шивалль.

Я продолжал смотреть на охранника.

— Меня зовут Фалькио валь Монд, первый кантор плащеносцев. Ты знаешь, что это значит?

Охранник не ответил, лишь дернул губами, но, несмотря на все старания, сдержаться ему не удалось: он покачал головой.

— Это значит, что если что-то случится со мной или с девочкой, то человек, стоящий передо мной, отправится в преисподнюю как душегубец, лишь только померкнет дневной свет. И маленькая игрушка, которую поглаживает твой жирный хозяин, здесь не поможет.

— Кончай свою проповедь, драная шкура! — Шивалль кинул в меня полупустой стакан. Он попал мне в правую руку, упал и разлетелся брызгами по мостовой, а я поздравил себя с тем, что даже не дрогнул.

Зато дрогнули люди Шивалля.

— Меня зовут Фалькио валь Монд, — повторил я.

— Ну-ка, еще разок, что-то никак не могу запомнить, — рыкнул Шивалль. — Давай, шкурник, как тебя зовут?

— Мое имя тебе известно, — тихо сказал я, глядя в глаза парня напротив меня.

— Нет, никак не запоминается. Назови еще раз.

— Мое имя тебе известно.

Охранник, стоявший передо мной, невольно прошептал мое имя. И отшатнулся всего на несколько дюймов, чтобы спрятаться за спиной своего товарища, который тоже занервничал. Хорошо. Они напуганы. Значит, будут осторожничать, когда все начнется, а это далеко не всегда помогает в подобных ситуациях.

— Тот, кто сдвинется хотя бы на волосок, умрет, — рявкнул Шивалль, целясь пистолем во второго.

— Оставь это мне, — сказал я, и Шивалль тут же навел на меня ствол пистоля.