— В каком это смысле — женщина?

— В самом хорошем смысле, не волнуйтесь, — уверил Турецкий. — Я бы даже сказал — в лучшем смысле этого слова. У меня совершенно нет времени плутать по вашим закоулкам. С кем я могу поговорить?

— О чем? — фыркнула девица. — Со мной вы можете поговорить о влиянии экспрессионизма на творчество художников, не входивших ни в какие группировки. С Лапушинским вы можете поговорить о проблеме ремонта нашей студии и о том, сколько денег придется заплатить, чтобы подрядная организация, наконец, начала что-то делать. Но с Лапушинским вы не поговорите, потому что его сегодня нет.

— Насчет Кошкина…

— О, с Ромой Кошкиным вы могли бы поговорить практически на любую тему, но сделать это вам не удастся, поскольку его…

— Умертвили, — закончил мысль Турецкий. — Именно по этому поводу я и здесь. Мы расследуем убийство данного господина…

— Это был удар для всех нас, — заверила девица. — Мы так любили Романа, нам так его будет не хватать. Нам его уже не хватает! — разозлилась девица. — В коллективе начинаются склоки, раздоры, отношение выяснений… тьфу!..

— Я понял, — улыбнулся Турецкий. — Вы страшно заняты. Вас уже терроризировала милиция. Гурьянова где найти?

— А зачем он вам? — скривилась девица. Посмотрела внимательно на посетителя, пожала плечами. — Вроде не из тех…

— О, боже, — вздохнул Турецкий. — Я не сексом сюда пришел заниматься. Гурьянов был свидетелем, где я могу с ним поговорить?

— А-а, — протянула девица. — Где найдете, там и говорите. Откуда мне знать, где Гурьянов…

— Гурьянов в Розовом зале, — буркнул пробегающий мимо кучерявый тип с рулоном под мышкой.

— Спасибо! — крикнул Турецкий.

— Туда, — кивнула девица прыщавым носом. — Удачно побеседовать, — и вдруг зазывно подмигнула. — А когда придете сюда заниматься сексом, рекомендую свои услуги, не пожалеете. Меня всегда можно найти где-нибудь здесь… — и убежала, не сообщив ни имени, ни других пикантных подробностей предстоящего свидания.

— Ну и порядочки в этом вертепе, — пробормотал Турецкий, беря курс в означенном направлении.

Напевая под нос «В темном зале ресторана, средь веселья и дурмана…», он вошел в отделанную розовым пластиком комнату и направился к единственному присутствующему здесь человеку. Тот сидел на длинноногом табурете, упертом, видимо, из ближайшего бара, и задумчиво смотрел на внушительное панно, распростертое под ножками табурета. Судя по всему, это был коллаж из нескольких картин, выполненных в стиле то ли кубизма, то ли сюрреализма, то ли абстракционизма. Турецкий подошел поближе и на мгновение задумался — сгорел бы он от стыда, если бы положил это творение в прихожей на полу?

«Тебе должно быть стыдно, — подумал он. — Ты ничего не понимаешь в искусстве. Если ты его отвергаешь, это не значит, что оно не может существовать».

— Хорошая вещь, — пробормотал он, — здравствуйте.

Молодой человек повернул задумчивую голову. Он был настолько смазлив, что стало тошно.

— Да, хорошенькая, — мелодично пропел парень, внимательно обозрев посетителя. Видно, внешний вид детектива его вполне устроил, Турецкий оказался в его вкусе, губы симпатичного мальчика разъехались в ослепительной улыбке. Он выщипывал брови, ухаживал за ногтями, тщательно следил за чистотой волос и душился духами, к которым ни в коем случае неприменима характеристика «мужские».