|
Я так и стараюсь поступать. Мальчик возле Парселла хихикнул. – Может, это просто табуированный материал, – предположил Арчи. – Замалчиваемый, – подсказал Дэниел. – Не то, что ты подразумеваешь, – парировал Арчи. – На политике свет клином не сошелся, Дэниел. – Какая наивность. – Что есть табу в сравнении со смертью? – сказал Тревор. – Бернадет уже отмечала: смерть перед нами все время. Телевизор, газеты. – Может, это недостаточно близко? – спросила Бернадет. – Никто не возражает, если я закурю? – вмешался Парселл. – Однако десерт, мне кажется, отложен на неопределенный срок… Элен пропустила замечание мимо ушей и спросила Бернадет, что та подразумевает под «недостаточно близко»? Бернадет пожала плечами. – Точно не знаю, – откровенно сказала она, – может, только то, что смерть рядом, мы должны знать, что она за соседним углом. Телевидение недостаточно близко. Элен нахмурилась. Замечание имело для нее некоторый смысл, но в суматохе момента она не могла постигнуть, что это значит. – Ты думаешь, там тоже выдумки? – спросила она. – Эндрю подчеркнул, – ответила Бернадет. – Милейшие, – сказал Парселл, – есть у кого нибудь спичка? Мальчик заложил мою зажигалку. – …что свидетели отсутствуют. – Единственное доказанное – это то, что я не встретила никого, кто что нибудь действительно видел, – возразила Элен, – а не то, что свидетелей не существует. – Ладно, – сказал Парселл. – Найди хоть одного. Если ты сможешь мне доказать, что твой истязатель на самом деле живет и дышит, я угощаю всех обедом в Аполлинере. Ну как? Великодушен ли я чрезмерно или просто знаю, что не могу проиграть? – Он засмеялся и постучал костяшками пальцев от удовольствия. – Звучит, кажется, неплохо, – сказал Тревор. – Что скажешь, Элен? * * * Она не возвращалась на Спектор стрит до следующего понедельника, но мысленно все время была там: стояла перед заброшенными зданиями под ветром и дождем или ходила по комнате, где неясно вырисовывался портрет. Все ее мысли сосредоточились только на этом. Когда в субботу, ближе к вечеру, Тревор отыскал какой то хороший повод для дискуссии, она не отреагировала на выпад, и наблюдая, как он осуществляет знакомый ритуал самопожертвования, ни в малейшей степени не была тронута. Ее безразличие еще больше разъярило Тревора. Он бушевал, глубоко возмущенный, и отправился к какой то очередной бабе. Элен было приятно видеть его подлинную сущность. Когда он не соизволил вернуться той ночью, Элен и не подумала из за этого огорчиться. Пустой и глупый человек. В его глазах никогда не отражалось ни тревоги, ни мучительного переживания, а что может быть хуже человека, которого ничего не волнует? Он не вернулся и вечером в воскресенье, и когда Элен на следующее утро парковала машину в самом центре района, ей пришло на ум, что она могла бы затеряться здесь на несколько дней и никто бы не узнал. Так же, как и о старике, про которого рассказывала Анни Мари, лежавшем в своем любимом кресле, с выколотыми глазами, пока пировали мухи, а на столе горкло масло. Ночь Костров приближалась, и к концу недели небольшая горка топлива значительно выросла. Конструкция выглядела шаткой, но это не помешало мальчикам и юношам, что помоложе, забираться и наверх и внутрь. Основная масса состояла из мебели, несомненно утащенной из заколоченных домов. Элен сомневалась, сможет ли все это даже загореться, а если и будет гореть, то наверняка удушливо. Четырежды, на пути к дому Анни Мари, ее перехватывали дети, выпрашивающие деньги на фейерверк. – Пенни на чучело, – говорили они, хотя ни у одного не было чучела, чтобы его продемонстрировать. |
