Царь согласился, но
тут же с грохотом распахнулась окованная золотом дверь, вбежали, стуча тяжелыми сапогами, его встревоженные дети Чех, Лех и Рус. Им кто-то
сказал, что их отец заболел и только их присутствие может отогнать болезнь...
А может, добавила Векша с сомнением, было вовсе не так, но во всяком случае, царь велел троим покинуть царство. Говорят, он плакал и
убивался, но слово царя крепче адаманта, на том держится власть царей и крепость царств, и трое ошеломленных детей повиновались. Их мать Злата
умерла с горя в тот день, когда они выехали за городские врата.
С ними в добровольное изгнание отправились их наставники, их упросила несчастная мать, слуги, телохранители, а также часть родни, которые
опасались мести Коломырды и ее детей, когда те придут к власти. И вот теперь трое братьев бегут, ибо не верят, что Коломырда оставит их в покое.
Та, к несчастью, помнит о судьбе великого пращура Скифа, которого точно так же изгнали, правда — на тридцать лет; тогда думали, что с ним
покончено, но Скиф собрал сперва малый отряд, потом войско и совершил великий поход в южные страны, где захватил их все, включая Мидию, Сирию,
Палестину, а египетский фараон Псамметих вышел с дарами навстречу и униженно откупился. В захваченной Палестине Скиф остался на двадцать девять
лет, а потом вернулся, ибо истекал его тридцатилетний срок. Он явился с великой силой, потрясателем Вселенной, но не казнил своих врагов, а
поблагодарил за изгнание: иначе разве стал бы тем, кем стал? Сидел бы на печи, ел бы калачи, утирал бы сопли, и так — до старости.
— Коломырда боится этих троих, — сказала Векша со смешком. — Боится нищих, голодных, измученных!.. Боится, сидя во дворце, имея под рукой уже
подвластного ее воле царя и огромное войско!
— Так Скиф... его предок? — спросила Ис медленно, вслушиваясь в звуки чужого, но теперь почти понятного языка.
— Прадед... или прапрадед, — отмахнулась Векша словоохотливо. — По прямой линии.
— А у Скифа как звали отца?
Векша пожала плечами:
— Кто знает? Разве что волхвы. А мы, простые люди, не знаем даже, как звали сыновей Скифа. Меж ним и нами столько поколений.
Лицо Ис оставалось встревоженным. Векша сказала успокаивающе:
— Чего так встревожилась? Все хорошо. Никто тебя не обидит.
Ис сказала тихонько:
— А ты не слышала случайно... такие имена: Гог и Магог?
Векша наморщила лоб:
— Погоди... погоди... Нет, вроде бы не слышала. Хотя что-то знакомое чуется. А что, родня тебе какая?
Смуглое лицо Ис побледнело, словно отхлынула вся кровь. Голос дрогнул:
— Нет... Ох, совсем нет!
Векша смотрела с удивлением, набрала в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но впереди вдруг заорали изумленно, сердито. В роще, куда
подъезжали повозки, деревья стояли пугающе голые, будто зимой. Скелеты, а не деревья, даже трава у корней исчезла, оставив серую землю, странно
струящуюся, шелестящую, словно бы та вдруг разом превратилась в гонимую ветром грязь.
Ис тоже увидела, ахнула:
— Боги!..
— Добрый был урожай листьев, — бросила Векша сожалеюще. — Да лесным богам не собрать уже.
— Что это? — прошептала Ис.
Она приподнялась, держась за борта, вглядывалась в непонятное. Ей показалось, что земли вовсе не видно из-за массы шевелящихся насекомых. |