|
Добрыня, спустившись в челядную, отыскал взглядом у котлов скрюченную в три погибели тощую фигурку. Владимир, весь в копоти, черный, как обугленная головешка, исступленно скоблил железные бока огромного котла. Темные выпуклые глаза Добрыни изучающе смерили взглядом племянника. Сам Святослав был темнорус, но все дети обликом получились в матерей: Ярополк и Олег — золотоволосые, с ясными голубыми глазами, даже Владимир, сын рабыни, пошел не в отца, а в мать — с темными, как терн, глазами, волосы черные, как вороново крыло, кожа смуглая даже зимой, обликом дик и резок. Даже больше похож на руса, чем отец, русич. Поговаривали даже, что его мать — из племени русов, но на самом деле кому дело до сына рабыни? Да и разве могла гордая руса стать рабыней? Он холодно улыбнулся. Знаем, какого роду-племени мать этого мальца, а ему, Добрыни, сестра, но пока что не скажем. Рановато. — Эй, бросай это важное дело! Владимир испуганно вскинул голову, тут же втянул ее в плечи. Живет в ожидании удара, понял Добрыня. Если не сломается, что случится скорее всего, то дубок вырастет стойкий ко всем невзгодам. — Мне велели... — Кто? — Прайдана. — Сейчас я твоя Прайдана. Пойдешь со мною. — Слушаюсь, дядя,ответил Владимир преданно.Сейчас? — Немедля. Он смотрел на мужающего подростка бесстрастно, лишь в глубине глаз было одобрение. С детства уяснивший по презрительному отношению взрослых, что он не полноценный холоп, а всего лишь сын рабыни, которая попалась на глаза хмельному княжичу в жаркую ночь, этот малец научился отстаивать свою честь жестоко. Когда не может, сила бывает чересчур велика, затаивает гнев, лишь меряет обидчика пристальным взглядом, словно прицеливается куда нанести удар, когда рука окрепнет. Добрыня замечал, что даже самых бесшабашных пробирало беспокойство. Сын рабыни умеет скрывать мысли, держит язык за зубами, в отличие от настоящих княжичей, сыновей Святослава от благородной княжны — те живут легко и беззаботно. И растет не по годам быстро. Высокий и широкоплечий, по виду старше своих сверстников, мускулистый, правая рука чуть толще от постоянных упражнений с оружием, но и левой они с Сувором обучили наносить удары с той же точностью и силой, луком владеет лучше иных дружинников, в схватках уже догоняет взрослых мужей. Но и этого мало: упражняется до изнеможения, бросает дротик без устали, рубит мечом толстые прутья, прыгает в тяжелом снаряжении на одной ноге через двор, потом обратно, и так много-много раз... Добрыня видел, как Святослав сперва смотрел неприязненно, заставлял высокородных сыновей следовать сыну рабыни в воинских занятиях, но те бросали скучные и тяжелые упражнения, едва строгий отец скрывался из глаз. И Святослав сквозь зубы хвалил юного челядинца. Правда, за глаза. Добрыня помедлил, все еще рассматривая племянника пристально и придирчиво, но тот смотрел преданно, вопросов не задавал. Он был готов куда угодно и как угодно дяде-богатырю, которого любил и чтил. Удовлетворенный, Добрыня кивнул: — Княгиня отправляет меня с тремя боярами послом в Царьград. С собой берем дюжину воинов, больше не разрешено базилевсом, троих отроков, двух слуг и одного конюха. Владимир молчал, только щеки заалели. Добрыня покачал головой: — Не всякому выпадает удача. Побывать за морем! Да другой горло сорвет, деньги все истратит, но его не возьмут. |
