|
Да честно ли, слушай, обманом-то, тайком? а? притом с женщиной... ведь жалко было бы? правда? - Как не жалко, - ответил я в простоте, - врагов следует побеждать, но открыто... иначе всяк назвал бы предателем, низким душегубцем. Граф как-то живо при этом мигнул, точно в глазах его что-то пробежало. - Ну да, милый, уж так-то подло... и мы с тобой не палачи! - произнес он. - А из Петербурга все-таки даром не напишут, и притом, как на нас там смотрят, еще вилами писано по воде... Да что! откровенно тебе скажу: оттуда уже дважды являлись ко мне тайные послы, соблазняя и склоняя против всех вверенных мне дел... Ожидал ли ты этого? Не обидно ли, после всех моих заслуг? а? Откровенность графа поразила меня и вместе сильно мне польстила. "Вот положение сильных мира!" - думал я, искренне жалея графа. Действительное падение фавора его семьи мне уже было известно. Алексей Григорьевич задал мне еще несколько вопросов о княжне и окружающих ее, сказал, что берет меня в свой ближний штаб, и отпустил, с приказом остаться в Болонье и ждать его зова. Я поблагодарил за внимание и откланялся. На другой день граф уехал в Ливорно, к эскадре, и возвратился не ближе недели. Меня к нему не звали. Будучи без денег, я сильно во всем нуждался, да и скучал. Писать в Россию было некому. Прошло еще несколько дней. За мной явились. Граф принял меня в рабочем кабинете. - Угадываешь ли. Концов, что я тебе скажу? - спросил он, перебирая бумаги. - Как знать мысли вашего сиятельства? - Вот записка; получишь у казначея деньги и прежде всего уплати долги, пошли своим заимодавцам-французам... ты обезденежел на службе... а завтра едешь в Рим... Я поклонился и ждал дальнейших повелений. - Знаешь, зачем? - спросил граф. - Не могу угадать. - Пока ты странствовал и хворал, таинственная княжна, покинутая ветрогоном Радзивиллом, - сказал граф, - оставила Рагузу. Сперва она, с неаполитанским паспортом, навестила Барлетту, пожила там, а теперь под видом знатной польской дамы появилась в Риме. Понимаешь? Я снова поклонился. - Так вот что, - заключил граф. - Я давно перед нею виноват, не отвечал ей на два письма... да и как было, среди всяких соглядатаев, отвечать? Пытался было к ней послать эти дни доверенного человека, твоего же сослуживца по флоту, но она его не приняла. Жаль бедную, неопытна, молода и всеми брошена, без средств. Ты сумеешь увидеть ее и начнешь с нею переговоры. Я ее приглашаю сюда... Там, слышно, есть кое-кто из русских. Разузнай-ка, да главное - обереги ее от врагов и всяких влияний. Пусть доверится нам одним; мы ей окажем помощь. А насчет совести, будь спокоен, все будет исполнено от сердца и по законам справедливости. 10 Я был ошеломлен, поражен. "Неужели граф затевает измену? - мелькнуло у меня в мыслях. - Быть не может! Знатный патриот, герой достопамятного переворота и главный пособник Екатерины не замыслит этого! Но что же у него в уме?" Волнуемый сомнениями, я возымел смелое, дерзкое намерение - выведать сокровенные мысли графа. |
