-  Денежки, они счет любят, - сообщил он мне. - Здесь на пути ночной кабачок есть, я целовальника знаю, можно пропустить по паре рюмочек за знакомство. Давайте зайдем, отметим встречу, так сказать, соотечественников и земляков…

    -  Не хочу.

    -  А зря, вы я вижу, человек при деньгах, угостили бы нового знакомого.

    -  Слушай ты, козел, а ну вали отсюда, пока пинка не получил! - взорвался я от такого жлобства.

    Пузырев ошарашено уставился на меня, пораженный неспровоцированной, по его мнению, грубостью.

    -  Я, я удивлен, товарищ, - забормотал он. - Вы забываетесь, в конце концов, я дворянин и не позволю…

    -  Пузырь ты обоссаный, а не дворянин, а ну пошел вон!

    Лицо Виктора Абрамовича налилось кровью.

    -  Вы не смеете меня оскорблять! Я требую эту, как ее, сатисфакцию!

    -  Отлично, будем немедленно стреляться, - поддержал я его святой порыв. - С пяти шагов, до смерти. К барьеру, Пузырев!

    Я на полном серьезе отчертил сапогом черту и собрался отмерить дистанцию.

    -  Это, в конце концов, неблагородно, - пробормотал мой противник и, не взглянув на меня, сутулясь, пошел прочь.

    Мне стало немного стыдно за свою грубость, но, в конце концов, я иногда могу себе позволить неконтролируемые эмоции. Потому, плюнув вдогонку своему современнику, я вернулся и пошел досыпать.

    Утром меня разбудила возня слуг, собирающих вещи. Я встал, почистил зубы толченым мелом, умылся и вышел в общую гостиную. Пузырева там не было.

    -  А где господин в зеленом сюртуке? - спросил я хозяина.

    -  Уехал, - ответил тот сердитым голосом, - а за ночлег и овес для лошади не заплатил.

    -  А ты в полицию на него пожалуйся, - посоветовал я. - Я его фамилию знаю.

    Хозяин усмехнулся и махнул рукой.

    Глава двенадцатая

    До Петербурга мы доехали по довольно сносной дороге. Столица оказалась сравнительно небольшим городом, имеющим мало общего со знакомым мне Ленинградом. В начале Невского проспекта с роскошными домами еще соседствовали халупы, окруженные огородами. Наш караван свернул с оживленного проспекта на боковую улочку, и до квартиры Антона Ивановича мы добирались каким-то диковинным, кружным путем, чтобы не нарваться на неприятности с нашими не очень квалифицированными ездовыми. Поэтому я получил только общее представление о городе.

    Даже район, близкий к императорскому дворцу, был еще не благоустроен. Вместо будущего Казанского собора высились груды строительных материалов, а берега Невы были топки и пологи. Гранитные набережные только-только начинали возводиться. Около самого Зимнего дворца только несколько сот метров облицованного берега заявляли о своем будущем гранитном величии.

    Поблуждав по второстепенным улочкам, мы опять выехали на Невский проспект, а оттуда свернули на Садовую улицу, в конце которой Антон Иванович снимал квартиру. Садовая была застроена невзрачными разнокалиберными домишками и утопала в садах.

    Предок квартировал во флигельке, стоящем в глубине заросшего лопухами двора. Домик, крошечный сам по себе, был еще разделен на две половины с разными входами. В одной половине жил Антон Иванович, в другой, чуть большей, многодетный чиновник с толстой, круглолицей супругой.

    Квартира Антона Ивановича состояла из холодных сеней и двух комнатенок по десять-двенадцать квадратных метров каждая.