-  Так что за горе у тебя? - поинтересовался старик, до поры до времени оставляя чистосердечное признание в знакомстве с татарином Абдулкой без внимания.

    -  Жену ищу, сбегла, поганая.

    -  Как так сбегла?

    -  Незнамо как, только исчезла и нетуть нигде. Уж я где только ее ни искал, совсем пропала. А баба она справная, в таком хорошем теле и при пухлявости, что поискать, другой такой на свете нету. А насчет татарина Абдулки….

    -  Будет тебе языком-то молоть, говори, зачем во дворец проник?

    -  Исключительно из интереса и благоговения, - смущенно признался я. - Кто же меня деревенщину во дворец запустит, а тут эти пристали, можешь, говорят печи чистить. Я что, я, говорю, могу. Или может, неправильно почистил? Меня один граф одобрил.

    -  Говоришь, сам граф Александр Андреевич? Любопытно, и в чем он тебя одобрил?

    В глазах благородного старца зажегся неподдельный интерес. Вдруг удастся разоблачить заговор с участием царева любимца!..

    -  Говорил, что телегу нужно готовить зимой, а сани летом, - сообщил я Сил Силычу, воровато оглядываясь по сторонам.

    -  Это в какой же пропозиции?

    -  Энто я думаю, что, дескать, печки нужно чистить летом, - пояснил я. - Печки, они летом не топятся, а топятся зимой, а как она, зима, то есть, настанет…

    Однако ни про печки, ни про татарина Абдулку, Сил Силычу слушать было не интересно.

    -  А к Безбородко зачем ходил? - неожиданно спросил старик.

    -  Исключительно выразить почтение и лицезреть. Они уже в таких достойных летах, что на супругу мою вряд ли позарятся… Тем паче имел рекомендательное письмо от Московского Генерал-губернатора Сергея Ильича.

    -  Так ты и с графом Салтыковым знаком? Что это ты, голубчик, со всеми знаком?

    -  Шапочно, ваше превосходительство. Более с супругой ихней графиней Марьей Ивановной. А с графом, врать не буду, не накоротке. Да и посудите, кто он, а кто я! Они по доброте душевной, как встретят меня, приглашают: «Заходи, дескать, Алеша, запросто». А я, конфузясь, от дел государственных их боюсь оторвать. Так, иногда только зайдешь, да и спросишь: «Как, мол, ваше сиятельство, Сергей Ильич?» а, они по доброте своей отвечают: «Да всё так, как-то, братец».

    Сил Силычу моя хлестаковщина не понравилась. Оно и понятно, проверить мои слова он не мог, а наживать врагов среди могущественных покровителей не хотелось.

    -  А пьешь много водки зачем? - перешел он на беспроигрышное в России обвинение.

    -  Осмелюсь доложить, врать не могу, не сподобил Господь, бывает, иногда выпиваю, особливо при взгрустнении о пропащей супруге. Однако ума не пропиваю, и случай коий проистек в печальном ознаменовании, есть суть опоение беленой. И как верноподданнейший обыватель, прошу защиты и проникновения.

    -  Ну, это ты, голубчик, сочиняешь. Кто бы тебя стал опаивать.

    -  Мне это не ведомо, ваше высокопревосходительство, однако думаю припасть к стопам Александра Андреевича с жалобой на притеснение и опоение. Мне нынче как раз назначено…

    -  Ты же час назад говорил, что плохо знаешь Палена! - поймал меня на противоречии Сил Силыч,

    -  Так я не про графа, а про сиятельного князя Александра Андреевича Безбородко, - уличил я Сил Силыча в нетвердом знании начальственных имен.