Разобравшись с диетой, я пошел проверить, как ремонтируется наш рыдван. Неожиданно у меня объявился попутчик - вчерашний библиотекарь.

    -  Гутен морген, гер доктор! - радостно приветствовал он меня, внезапно выходя из-за кустов.

    -  Здравствуйте хеер дер библиотекарь, - ответил я.

    -  Куда изволить шествовать?

    -  В дорф, село, - ответил я.

    -  О, нам один путь! - обрадовался он.

    Мы пошли вместе. Было заметно, что библиотекаря что-то тревожит. Он просительно поглядывал в мою сторону, несколько раз порываясь заговорить. Наконец его прорвало:

    -  Вы иметь ошень интересирт книга! - сообщил он.

    -  А то! - гордо ответил я. - Неинтересных не держим.

    -  Я иметь желать покупать ваш бух!

    -  Не просто бух, а гроссбух! - для порядка прибавил я.

    -  О, да - это есть гроссбух! Я давать за эта книга десять рублей ассигнацией! Это очень хороша цена, - добавил он, не увидев восторга на моем лице.

    -  Эта книга не продается, - ответил я, - тем более что я сам купил ее за две тысячи рублей серебром.

    -  Это не есть хорошо! Это неправильный цена!

    -  Известно, что русскому человеку хорошо, то немцу смерть! - порадовал я библиофила народной поговоркой.

    -  Смерть не хорошо! Двадцать рублей хорошо!

    -  Двадцать тысяч дашь, будем разговаривать, - ради спортивного интереса начал я торговаться.

    -  Нет, это не правильный цена. Правильный и последний мой цена пятьдесят рублей!

    -  Да мне за нее на аукционе Кристи пару лимонов баксов отвалят! Это же раритет! Библиографический уникум! А картинки какие - пальчики оближешь!

    Немец ничего не понял, но запротестовал:

    -  Найн аукцион, давать сто рублей! Это мой самый последний цена!

    Так мы и шли в сторону села. Библиотекарь к «самой последней цене» добавлял очередные пятьдесят рублей и призывно заглядывал мне в глаза. Я отвечал решительным отказом, ожидая, на какой сумме он, в конце концов, остановится. Когда предложение перевалило за тысячу, мне стало по-настоящему интересно. Это было слишком много за книгу во времена, когда антиквариат и исторические реликвии еще не вошли в моду и не приобрели настоящую стоимость. За такие деньги можно было купить античную скульптуру известного мастера.

    Постепенно цена поднялась до двух тысяч. На что я, кстати, опять отрицательно покачал головой. Теперь интерес для меня стоял даже не в самой книге, которая мне была не нужна, а в непонятном упорстве покупателя. Не знаю, какую зарплату он получал за свою работу, думаю не очень большую, и почему-то собрался отдать жалование нескольких лет за «Черную магию»!

    Вдруг библиотекарь остановился на месте и воскликнул, едва ли не с отчаяньем в голосе:

    -  Я иметь предложение, от которого вы не иметь сил отказаться! Я вам давать пять тысяч рублей аргентум (серебром) и получать книга и магарыч ваша сабль!

    Теперь мне стал понятен интерес странного немца ко мне, чернокнижию и, главное, сабле.

    -  Ich will nicht diese der Sache verkaufen! - сказал я по-немецки. Не знаю, насколько правильно мне удалось построить фразу, но то, что я ничего продавать не буду, библиотекарь понял правильно.

    -  Ober, mein Gott! Ich bin umgekommen! - с отчаяньем воскликнул он и, круто повернувшись, ушел не прощаясь.