|
– И рассказал о том, что вчера днем подходил к дверям номера Карноу? – Да. Он ничего не скрывал. – Угу… Знаете ли вы, в котором часу это было? – Примерно в половине четвертого. – В таком случае полиция может делать довольно уверенные предположения, тем более, что известен мотив. Что касается оружия, то газетный отчет говорит о принадлежности пистолета Карноу. Было ли это оспорено? – Не имею понятия. – В таком случае заключение сделано, но человека нельзя обвинить только на основании одного заключения. Имеются ли у полиции улики? Что вы знаете об этом? – Одно мне известно… – Она хмурилась, о чем то сосредоточенно думая. – В полиции сказали Полю, что одна из его рекламных карточек была найдена в кармане Сидни, знаете – название агентства и адрес, а в углу его имя, – и предложили ему объяснить, как это могло случиться. Поль сказал, что он сам и его сотрудники ежедневно рассылают сотни таких карточек, так что Сидни мог получить ее в любом месте. Тогда они сказали ему, что на карточке имеются отпечатки его пальцев, совершенно свежие, ясные, и потребовали объяснения. – Ну и как же он это объяснил? – Им он ничего не сказал, но позднее, когда они разрешили нам свидание, он кое что объяснил мне… – Что именно? Она колебалась. – Мне это не по душе, но приходится рассказать. Поль вспомнил, что в прошлую пятницу днем, когда он был на совещании в офисе Джима Бииба, он оставил одну из своих рекламных карточек на столе адвоката. – Кто присутствовал на этом совещании? – Кроме Поля и Джима, там была тетка Сидни, Маргарет, миссис Севидж, Дик Севидж, Энн и ее муж Норман Хорн. – И вы тоже? – Нет. Я… Мне не хотелось идти. Я была сыта по горло всеми этими разговорами. – Вы говорите, что мистер Обри оставил одну из своих карточек на столе у мистера Бииба. И карточка находилась на его столе до того момента, когда Поль ушел с совещания? – Да, Поль в этом твердо уверен. Он ушел от Бииба первым, все остальные еще немного задержались. – Мистер Обри рассказал полиции, когда он это припомнил? – Вряд ли. Во всяком случае, не собирался, потому что, как он считает, в полиции могли бы подумать, что он пытается обвинить кого то из родственников Сидни. А это ему больше повредило бы, нежели помогло… Вот почему мне тоже не хотелось говорить об этом, даже вам, но я считаю, что обязана ничего не скрывать. Вулф хмыкнул: – Несомненно, мадам. В вашем положении не до всех этих китайских церемоний и правил хорошего тона. Поскольку вашего мужа почти наверняка убил кто то, кого страшно не устраивало его неожиданное «воскресение из мертвых», а мы исключаем вас и мистера Обри, все остальные его наследники требуют особо придирчивого изучения. Как вы мне вчера сообщили, их трое: миссис Севидж, ее сын и дочь… А где мистер Севидж? – Умер много лет назад. Миссис Севидж – родная сестра матери Сидни. – Итак, она сама, так же как ее дочь и сын, получили примерно по триста тысяч долларов. Что для нее значили эти деньги? Каково было раньше ее финансовое положение? – Насколько мне известно, наследство для нее было выходом. Собственных средств у миссис Севидж практически не было. – На что же она жила? – Ну, ей помогал Сидни. Вулф сжал губы и поднял руку ладонью вверх: – Дорогая мадам, можете быть предельно деликатны в своих выводах, я не прошу их высказывать. Меня интересуют только факты. Неужели же я должен их из вас вытягивать? Простой и ясный вопрос: находилась ли миссис Севидж на иждивении Карноу? Кэролайн судорожно глотнула: – Да. |
