Большую часть времени они провели в машинном отделении. Здесь они искали особенно тщательно. В машине все выглядело новым и сверкало чистотой. Два больших стосильных дизеля, дизель‑генератор, генератор питания радиоустановки, насосы для горячей и холодной, воды, котел системы отопления, большие баки для топлива и воды, а также два ряда свинцовых аккумуляторных батарей.

– У вас неплохой резерв, мистер Петерсон, – сказал Томас. Он уже успел выучить мое имя, правда, оно отличалось от того, каким меня крестили. – Зачем такая мощность?

– Ее даже не хватает. Попробовали бы вы запустить вручную эти два дизеля. У нас в лаборатории восемь электромоторов один раз, на стоянке, когда все они работали, мы не смогли запустить двигатели. Слишком большая нагрузка. А кроме того, еще центральное отопление, радар, радиостанция, рулевая автоматика, лебедка, эхолот, навигационные огни...

– Ваша взяла, ваша взяла! – Он стал совсем добрым к тому времени. – Вообще‑то суда не совсем по моей части... Пожалуй, пройдем на нос. Дальнейший осмотр занял смехотворно мало времени. Мы вернулись в салон, где Ханслетт демонстрировал полиции Торбея гостеприимство «Файркреста». Сержанта Мак‑Дональда еще нельзя было назвать живым и общительным, но он казался куда более человечным, чем когда ступил на борт. Констебль Мак‑Дональд отнюдь не выглядел успокоенным. Он стал еще угрюмее. Может быть, ему не нравилось, что его старикан общается с двумя потенциальными уголовниками.

– Прошу прощения, джентльмены, – сказал я, – что сурово вас встретил. Мне очень хотелось спать. Может, выпьете что‑нибудь перед тем, как отправитесь?

– С удовольствием, – улыбнулся Томас. – Мы бы не хотели показаться невежливыми. Благодарим вас.

Через пять минут они отчалили. Томас даже не заглянул в рулевую рубку – ведь там уже побывал Дюррав. С нами было все ясно. Официальные слова прощания, и они отчалили. Их катер, обводы которого были плохо различимы в темноте, показался мне довольно мощным.

– Странно, – сказал я.

– Что странно?

– Да их катер. Как думаешь, на что он похож?

– Откуда я знаю? – проворчал Хавслетт. Он спал еще меньше, чем я. – Темнота, хоть глаз выколи.

– Вот именно. Слабый свет в рулевой рубке – мы даже не смогли различить, что это за катер, – и ничего больше. Нет освещения на палубе, нет габаритных огней и даже навигационных.

– Сержант Мак‑Дональд провел в этом порту восемь лет. Тебе нужен фонарь, чтобы найти ночью дорогу в собственной спальне?

– У мена в спальне нет двадцати яхт и катеров, которые болтаются на якоре. Ветры и течения не мешают мне, когда я направляюсь в свою спальню. Во всем порту только три яхты зажгли стояночные огня. Нужно же ему хоть чем‑нибудь посветить, чтобы видеть, куда его несет.

И у них было чем посветить. С той стороны откуда доносился шум двигателей, сквозь тьму пробился луч. Это был поисковый пятидюймовый прожектор. Он выхватил из тьмы маленькую яхту менее чем в ста ярдах по курсу, затем переместился вправо, осветил другую яхту и вновь устремился вперед.

– "Странно", говоришь, – пробормотал Ханслетт. – Самое подходящее слово в данных обстоятельствах. А что ты думаешь о якобы торбейской полиции?

– Ты разговаривал с сержантом дольше меня. Я в это время был на корме с Томасом и Дюрраном.

– Я бы предпочел думать по‑другому, – как‑то нелогично сказал Ханслетт.