– Вы снисходительны до предела, – ядовито сказал дядюшка Артур.

– Виноват, сэр. Я не должен был подвергать сомнению ваши суждения, Я очень рад видеть леди. Но думаю, ей лучше находиться внизу, пока мы будем стоять у пирса, сэр.

– Разумная предосторожность, – мягко сказал дядюшка Артур. Ему приятна была моя покорность, мое признание исконных прав аристократии.

– Это будет недолго. – Я улыбнулся Шарлотте Скурос. – Мы покинем Торбей в течение часа.

– Не могу взять в толк, за что вы его взяли?

Я перевел взгляд с сержанта Мак‑Дональда на человека с лицом, разбитым в кровь, и вновь на Мак‑Дональда.

– Вторжение и нападение. Физическое насилие и сопротивление. Незаконное ношение опасного оружия с намерением совершить убийство. Чего же вы еще хотите?

– Ну ладно. Не так все просто, как кажется. – Сержант Мак‑Дональд развел руками. – Он не вторгался и не нападал, мистер Петерсон. Он только ошвартовался. Закон не против, этого. Физическое насилие и сопротивление? Но он сам выглядит так, словно он жертва, а не преступник. И какое же у него было оружие, мистер Петерсон?

– Я не знаю. Он, должно быть, выбросил его за борт.

– Понятно. Выбросил за борт, говорите? Итак, мы не имеем никаких реальных доказательств преступных намерений.

Я начал немного уставать от сержанта Мак‑Дональда. Он быстро сговорился с мнимыми таможенниками, но со мной был исключительно сух.

– Вы хотите сказать, что это продукт коего больного воображения? Вы еще скажите, что я только что высадился на берег, напал на первого встречного, набил ему морду и приволок сюда, чтобы рассказать вам эту историю. Даже вы не настолько глупы, чтобы это проверить.

Его коричневое лицо стало красным, костяшки пальцев побелели. Он сказал мягко:

– Будьте добры не говорить со мной в таком тоне.

– Если вы и дальше будете упираться, как дурак, то я и буду считать вас дураком. Вы что, не собираетесь посадить его? – Но против него нет ничего, кроме ваших слов. – Есть. У меня есть свидетель. Он сейчас внизу, на старок пирсе. Адмирал сэр Артур Эрафорд‑Джейсон. Очень уважаемый государственный деятель.

– Но когда я был у вас на судне, с вами был мистер Ханслетт.

– Он тоже там, внизу. – Я указал на своего пленника. – Почему бы вам не задать несколько вопросов вашему приятелю?

– Я послал за врачом. Сначала он должен привести в порядок его лицо. Я не могу разобрать ни слова из того, что он говорит. – Врач тут не поможет, – сказал я. – Меня, например, гораздо больше беспокоит то, что он говорят по‑итальянски.

– По‑итальянски? Это я быстро установлю. Владелец кафе на Западных островах итальянец.

– Это пригодится. Мы должны задать нашему приятелю несколько вопросиков. Где его паспорт? Как он появился в этой стране? Кто его нанял и где он живет? Сержант долго смотрел на меня, затем медленно произнес:

– Вы очень странный морской биолог, мистер Петерсон.

– А вы очень странный полицейский, мистер Мак‑Дональд. Доброй ночи. Я пересек слабо освещенную улицу, вышел на мол и стал ждать в тени телефонной будки. Спустя две минуты по улице торопливо прошел человек с саквояжем и свернул к полицейскому участку. Он вышел через пять минут, что меня не удивило: это был маленький провинциальный эскулап, а тут требовалась госпитализация. Дверь полицейского участка снова отворилась, и оттуда быстро вышел сержант Мак‑Дональд в наглухо застегнутом черном макинтоше. Он быстро шагал вдоль мола, не глядя по сторонам, поэтому мне легко было следовать за ним.