|
Представьте себе: две тусклые свечи, бросающие желтоватый свет, от которого колеблются и разбегаются тени, этот маленький вертлявый доктор - и он, бьющийся и извивающийся самым неестественным образом. Мне и теперь иногда это мерещится. Оба замолчали. - Странное состояние, - произнес наконец Уорминг. - Полное отсутствие сознания, - продолжал Избистер. - Здесь лежит одно тело. Не мертвое и не живое. Это похоже на пустое место с надписью "занято". Ни ощущений, ни пищеварения, ни пульса, ни намека на движение. В этом теле я совсем не ощущаю человеческой личности. Он более мертв, чем действительно умерший; доктора мне говорили, что даже волосы у него не растут, тогда как у покойников они продолжают расти. - Я знаю, - сказал Уорминг, и лицо его потемнело. Они вновь посмотрели сквозь стекло. Грэхэм лежал в странном состоянии транса, еще не наблюдавшегося в истории медицины. Правда, иногда транс длится около года, но по прошествии этого времени спящий или просыпается, или умирает; иногда сначала первое, затем второе. Избистер заметил следы от уколов (доктора впрыскивали ему питательные вещества с целью поддержать жизненные силы); он указал на них Уормингу, который старался их не замечать. - Пока он лежал здесь, - не без самодовольства сказал Избистер, - я изменил свои взгляды на жизнь, женился, воспитал детей. Мой старший сын - а тогда я еще и не помышлял о сыновьях - гражданин Америки и скоро окончит Гарвардский университет. В волосах у меня уже появилась седина. А вот он все тот же: не постарел, не поумнел, такой же, каким был я в дни своей молодости. Как это странно! - Я тоже постарел, - заметил Уорминг. - А ведь я играл с ним в крикет, когда он был мальчиком. Он выглядит совсем еще молодым. Только немного пожелтел. Ну совсем молодой человек! - За это время была война, - сказал Избистер. - Да, пришлось ее пережить. - И потом эти марсиане. - Скажите, - спросил Избистер после некоторой паузы, - ведь у него, кажется, было небольшое состояние? - Да, было, - ответил Уорминг. Он принужденно кашлянул. - И я его опекун. - А! - протянул Избистер. Он задумался, потом нерешительно спросил: - Без сомнения, расходы по его содержанию не особенно значительны; состояние, должно быть, увеличивается? - О да! Если только он проснется, он будет гораздо богаче, чем раньше. - Мне как деловому человеку, - сказал Избистер, - не раз приходила в голову эта мысль. Я иногда даже думал, что с коммерческой точки зрения сон этот довольно выгоден для него. Он точно знал, что делал, когда впадал в летаргию. Если бы он жил... - Не думаю, - улыбнулся Уорминг, - чтобы это вышло у него умышленно. Он никогда не был особенно дальновидным. В самом деле... - Вот как! - Мы всегда расходились с ним в этом отношении. Я постоянно был чем-то вроде опекуна при нем. Вы, конечно, много видели в жизни и понимаете, что бывают такие обстоятельства... Впрочем, вряд ли есть надежда, что он проснется. Летаргия истощает, медленно, но все-таки истощает. Несомненно, он медленно, очень медленно, но неуклонно близится к смерти, не так ли? - Что будет, если он проснется? Воображаю, как он удивится! За двадцать лет жизнь так переменилась. |
