– Ты что-нибудь слышал от него? О господи, присядь. Расскажи мне все.

Я усмехнулся.

– Особо и нечего. Он прислал мне старые дневники, которые писал в самые страшные периоды своей жизни.

– Ладно, а… зачем? Что это значит?

– Это значит, что я должен лететь в Париж.

Амелия скептически склонила голову набок.

– Ну да. О, я забыл упомянуть, но со мной связался мой бывший парень. Ему очень грустно, так что мне придется лететь на Таити, чтобы подбодрить его.

– Знаю, звучит безумно, но я думаю, что Холдену очень больно, и я…

– Скучаешь по нему?

– Мягко говоря. Но мне нужна твоя помощь, Амелия. Я не могу уехать, если буду беспокоиться, что ты снова куда-нибудь вляпаешься. Или навредишь себе.

– Да не собираюсь я никуда вляпываться, ради всего святого.

– Говорит девушка, которую я только что забрал из полицейского участка.

Амелия с вызовом выдержала мой взгляд, затем откинулась на подушки.

– Знаю, прости. Просто все кажется таким бессмысленным. Например, мои друзья в школе болтают о всякой откровенной ерунде, а мне хочется хорошенько встряхнуть их и проорать в лицо, что все это дерьмо не имеет значения. – Она покачала головой, и ее лицо исказилось. – Просто я скучаю по ней, Ривер. Очень сильно скучаю.

Я лег рядом с сестрой на подушку, плечом к плечу.

– Знаю. Я тоже.

– Да? – переспросила Амелия с ноткой обвинения в голосе. – Из нас троих ты единственный, у кого, кажется, все в порядке.

– Мы по очереди слетаем с катушек. – Я подтолкнул ее локтем. – Твоя очередь сильно затянулась, кстати говоря.

– Ха-ха.

Моя улыбка погасла.

– Амелия, я ничего не слышал о Холдене практически год. И от этого ужасно страдаю. Каждый день.

– Вдобавок к тоске по маме.

Я кивнул, мои собственные слезы защипали глаза.

– И теперь у меня есть шанс. Если что-то случилось, а я хотя бы не попытаюсь помочь, мне будет плохо. Очень плохо.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю. Доберусь туда и посмотрим, что будет. Если он снова не сбежит.

Меня пробрала дрожь при мысли, что Холден может пожалеть о том, что прислал мне свои дневники, и снова исчезнет.

– Ты собираешься вернуть его?

– Это не от меня зависит. Ему нужно через многое пройти.

– Например? Ты так и не сказал мне, почему он вообще ушел.

– Потому что считает себя недостаточно хорошим для меня. – Я повернул к ней голову. – Могу я доверить тебе кое-что личное?

Она быстро кивнула.

– Да, конечно.

– Когда Холдену было пятнадцать лет, родители отправили его на конверсионную терапию.

У моей сестры от ярости округлились глаза.

– Чтобы заставить его не быть геем? Сволочи!

– Там ему внушили, что он ничего не стоит, и это засело у него в голове. Как бы сильно я… ни заботился о нем, я не могу волшебным образом его вылечить. Это невозможно. Но могу напомнить ему, что я все еще жду.

– Год – это долгий срок, Ривер, – мягко заметила Амелия. – Как долго ты будешь ждать?

– Сколько потребуется.

– Ты действительно его любишь, да?

Я кивнул.

– Но тебя я тоже люблю. И не могу улететь во Францию и все время бояться, что здесь что-нибудь случится. Мне нужно доверять тебе.

– Ты можешь мне доверять, Ривер. Пускай и кажется, что я по уши увязла в собственном дерьме и иногда на тебя злюсь…

– Часто.