– Зачем?

– В основном, из-за острых ощущений. И потому что я жил только в доме, но не знаю, каково жить дома. А у тебя, Ривер, самый домашний дом на свете.

Я отхлебнул пива, чтобы унять болезненно стиснувший горло спазм.

– Ненадолго.

– Насколько ненадолго? – тихо спросил Холден.

– Она боец, так что… несколько месяцев? Может быть.

– Прости. Но я еще больше рад, что привел тебя сюда. Тебе нужен тайм-аут. Или называй как хочешь. Перерыв.

Я хотел поспорить, но он был прав. Я устал. Морально истощен. Я сделал еще один глоток своего украденного пива. Напряжение, сковавшее мышцы, ослабло, и я смирился, что нахожусь здесь.

Прошло несколько минут уютной тишины. Ночной воздух был теплым, даже так близко к океану. Я ослабил галстук и скинул смокинг, в то время как Холден, казалось, был совершенно доволен своей тяжелой верхней одеждой.

– Тебе не жарко? – поинтересовался я.

– А что, такой горячий на вид?

Я закатил глаза.

– Ты знаешь, о чем я. Может быть, не сейчас, но вообще, днем? Когда температура ближе к восьмидесяти.

– Нет.

– Хорошо, но… почему?

– Почему я одеваюсь так, будто сейчас зима? Потому что она меня не оставляет.

Слова прозвучали театрально, но в них слышалась настоящая боль. Он плотнее закутался в свое плотное пальто.

– Хочешь поговорить об этом? – предложил я через минуту.

– Ты всегда такой? – озадаченно спросил он. – Такой… милый? Я не давал тебе никаких оснований доверять мне и не пытался понравиться, но вот ты здесь.

Я ухмыльнулся и сделал еще один глоток пива.

– Все еще жду своих извинений.

– А они тебе все еще нужны?

Или я был прав?

Я услышал его невысказанный вопрос и вздохнул, поигрывая этикеткой на своей бутылке.

– Не знаю.

Девиз моей жизни – «я не знаю».

– Как все началось? – тихо спросил Холден.

– Ты действительно хочешь услышать?

Он развел руками.

– Мы здесь, разве нет?

Я кивнул и принялся медленно отдирать этикетку с бутылки, позволяя словам срываться с губ.

– Я ел, дышал и видел сны о футболе с тех пор, как смог обхватить мяч руками. Мой папа собирался стать профессиональным футболистом, но из-за травмы его карьера оборвалась, так и не начавшись. Его сердце было разбито, поэтому он вылил на меня все свои неосуществившиеся мечты. Подтолкнул меня к тому, чтобы стать лучшим. С первого дня моей единственной целью был НФЛ. Поначалу мне нравилась эта игра. Я ее даже любил. Но она завладела всем, и я просто… заблудился. – Я взглянул на Холдена. – Вопрос, который ты задал мне в чулане на вечеринке Ченса?

Он медленно кивнул.

– Ответ – никто. Включая меня.

Я подцепил чуть больше этикетки, осторожно, чтобы не оторвать ее совсем.

– Мне было тринадцать, когда папа рассказал мне о сексе. В основном предупреждал, что если девушка от меня забеременеет, то это разрушит наши планы. Но он никогда не спрашивал меня, интересуюсь ли я вообще девушками. Это никогда не приходило ему в голову, поэтому я не знал, что может прийти мне. – Я склонился над пивной бутылкой, шелестя бумажкой. – Как будто подразумевается, что мы все устроены одинаково – как будто у нас есть настройки по умолчанию. Если ты другой, ты начинаешь верить, что с тобой что-то не так.