| Однако, как уже было сказано, возможности сдержать свою клятву Марко не получил, поскольку номер остался прежним, Луиза сняла трубку уже на втором гудке, а через полчаса вошла в бар гостиницы «Лютеция», где он предложил встретиться – волнующая и нисколько не изменившаяся, словно впорхнула туда прямиком из прошлого. Марко не видел её с прошлого августа, но не разговаривал гораздо дольше – с тех пор, как они бросили переписываться, даже раньше, чем на сцене появилась Марина, после того инцидента с властями Итальянской Республики, когда он безуспешно пытался приехать к ней в Париж (безуспешно, поскольку Марко Каррера, принятый за своего полного тёзку, беглого террориста, принадлежащего к группировке «Вооружённые пролетарии за коммунизм», был ссажен в час ночи с экспресса «Палатино» на итало-швейцарской границе, затем целый день промаринован под стражей в казарме налоговой полиции в Домодоссоле, доставлен в Рим в специальном фургоне в сопровождении четырёх карабинеров, заперт в тюрьму «Реджина Коэли», допрошен в отсутствие адвоката двумя заместителями прокурора, напоминавшими мышат из дзенской притчи – один высокий, другой низенький, один с Севера, другой с Юга, один пожилой, другой молодой, один блондин, другой брюнет, – и, наконец, грубо вышвырнут – в буквальном смысле пинком под зад, «пшёл вон», – без единого извинения), в общем, после инцидента, убедившего их, что жестокая судьба, как говорится, будет яростно препятствовать каждой их попытке быть вместе, и с тех пор таких попыток не предпринимали. Справедливо замечено, что не завершившаяся или, как в нашем случае, даже по-настоящему не начавшаяся любовная история так и будет портить свои героям жизнь призраками невысказанных слов, несовершённых поступков, неслучившихся поцелуев: это справедливо для всех, но особенно это было справедливо для них, поскольку после того вечера, той прогулки по рю д'Асса и того невинного разговора Марко с Луизой снова стали встречаться, что в их случае означало писать друг другу, часто и страстно, совсем как в девятнадцатом веке – или как это было десять лет назад и с тех пор не повторялось. И эта переписка больше не была невинной забавой, ведь теперь оба они были женаты, у обоих были дети и обоим приходилось лгать. И пусть начавшийся в тот день кризис удалось остановить – за шаг до взрыва, который неизбежно перевернул бы их жизни, – это стало возможно лишь благодаря приступу мазохизма. Нет, невинности в их встречах больше не было – а была ли она когда-либо? Начав снова видеться не только летом, но и в течение года, поскольку Марко теперь старался выбирать лишь те конференции, что проводились в радиусе четырёхсот километров от Парижа (Брюгге, Сент-Этьен, Лион, Лёвен) и куда могла приехать Луиза – а как она это делала и что объясняла мужу, оставалось за кадром, – они перешли от ночёвок в двух разных отелях к двум разным номерам в одном и том же, пока, неизбежно, не оказались 24 июня 1998 года в одном номере в Лионе: и пока на местном стадионе под названием «Стад де Жерлан» сборная Франции обыгрывала Данию в матче финального турнира чемпионата мира по футболу, эти двое в номере 554 «Коллеж-отеля» по адресу пляс Сен-Поль, 5, съев по клаб-сэндвичу, сидели на кровати и смотрели на канале «Культура» старый фильм Жана Ренуара; а когда фильм кончился, под ликующие клаксоны вереницы французских авто за окном скрепили свою невозможную любовь высшим мазохистским актом, обетом целомудрия, и, заключив друг друга в страстные объятия, слушали, в одних наушниках на двоих, как из её плеера льётся пронзительная Sacrifice в исполнении Шинейд О'Коннор – and it’s no sacrifice / just a simple word / it’s two hearts living / in two separate worlds<sup></sup> – в наивном заблуждении, что, пожертвовав таким образом собой, не делают ничего дурного, никого не предают и ничего не разрушают. |
