|
Что ж, он поступил так, как велело сердце, и на всё согласился, попутно обнаружив, что и сам поверил в этого «человека будущего». В конце концов, сказал он себе, почему бы и нет? Ведь где-то же этот новый человек рано или поздно должен появиться. Ему вспомнилось стихотворение Иоанна Креста, которое Луиза процитировала ему в давнем прощальном письме (одном из многих в их отношениях): «Чтобы дойти до незнаемого, / придётся идти через непознанное». Марко Каррера не знал, куда ему нужно дойти, и понятия не имел, через что придётся идти, но из любви к дочери решил, что пройдёт и дойдёт. Дальше было проще: действия и сроки, неделя за неделей, теперь диктовала биология, а Марко Каррере оставалось лишь заставить себя держаться на некотором расстоянии от происходивших в теле дочери процессов. Обладая только опытом Марининой беременности, Марко принял её за некую исходную величину, из которой методом вычитания и смог получить свою роль. Возить на процедуры: да. На курсы подготовки к родам: нет. Класть руку на живот, чтобы ощутить толчки: да. Запретить заниматься сёрфингом и скалолазанием: да. По возможности избавить от рутинных хлопот: да. Потакать капризам беременной: нет. Прокол пузыря для анализов: нет (Адель была против). УЗИ, чтобы заранее выяснить пол ребёнка: нет (по той же причине). И, разумеется, никаких святцев (Адель была названа именно по ним, обойдя в финале Лару, которую, по правде говоря, предпочёл бы Марко, поскольку даже специализироваться в офтальмологии он решил из-за доктора Живаго, хотя никогда и никому в этом не признавался), ведь имя было определено с самого начала. Категоричное «да» родам в воде, однако и акушерку – некую Норму, – и место обращения – больницу Санта-Мария-Аннунциата – Адель выбрала столь же категорично; а значит, «нет» больнице Кареджи, где тоже была возможность рожать в воде и где Марко мог обеспечить дочери некоторые привилегии, и «да» тому факту, что в биографиях Мирайдзин Карреры, Человека будущего, в зависимости от степени географический точности, которой предполагалось достигнуть, станет значиться «место рождения – Понте-а-Никкери», или «место рождения – Понте-а-Эма», или, если подходить с бюрократических позиций, «место рождения – Баньо-а-Риполи», то есть коммуна, на территории которой и находилась выбранная больница.
И, кстати, «да» тому, чтобы уделить некоторое время и внимание самому этому имени, Мирайдзин, а также его происхождению, относительно которого Адель смогла наконец полностью удовлетворить отцовское любопытство. Имя, как выяснилось, состояло из иероглифов кандзи 未 来 (транслитерированных по системе Хепбёрна в слово mirai – «будущее, грядущее», в свою очередь состоявшего из комбинации 未 – «ещё не» с 来 – «наступить») и 人 (jin – «существо, человек»). То есть именно что «человек будущего». В китайском языке те же три иероглифа превращались в wèilai rén, в кантонском – в mei lai jan, в корейском – в mirae in, но значение их оставалось неизменным. Адель же позаимствовала это имя из японской манга-саги под названием Miraijin Chaos<sup></sup>, созданной великим Осаму Тэдзукой – как понял Марко Каррера, настоящим «богом манги». Этот Осаму был кумиром его дочери, а ведь он, Марко, даже имени такого не знал – пробел, который Адель, впрочем, быстро заполнила, с жаром и в мельчайших подробностях пересказав биографию японца. (Вот она, если кому вдруг интересно: 手塚 治虫, то есть Осаму Тэдзука, родившийся в 1928 году в городе Тоёнака префектуры Осака и бывший прямым потомком легендарного самурая эпохи Сэнгоку Хаттори Хандзо (1541–1596), с самого раннего возраста увлекался фильмами Уолта Диснея, которые смотрел и пересматривал десятки раз – особенно часто, порядка восьмидесяти раз, «Бэмби». |
