Не замечает даже Летиция, которой вовсе не хочется ехать с мужем на ужин и которая, следовательно, заметь она состояние Ирены, вполне могла бы найти предлог остаться дома и приготовить дочери тарелку спагетти; после чего, как всегда, когда замечает, что Ирена вымотана (но сейчас-то не замечает), поинтересоваться, не хочет ли та о чём-нибудь поговорить, с большой долей вероятности получив в ответ вечное «Отвали!», которое, однако, учитывая сложившуюся ситуацию, вполне может оказаться спасительным. Но Летиция не видит, не замечает этого несущегося во весь опор слона, который вот-вот растопчет её семью. Она, как всегда, недовольна и апатична. И как всегда, у неё чуть побаливает голова. Ей вовсе не хочется делать то, что она собирается сделать, но она, конечно, сделает это – как и всегда.

В общем, сегодня в доме Каррера никто не думает о еде, никто не думает об Ирене – и дом потихоньку пустеет. Первым исчезает Марко, которому из-за состояния войны между двумя семьями приходится заметать следы. Он прощается и уходит, с головой погрузившись в тщательно выстроенный совместно с Луизой сценарий. Вскоре та тоже оседлает велосипед и направится к своей подруге Флориане, ещё одной соучастнице их эскапады, практически кормилице Джульетты. Однако, даже не притормозив у дверей подруги, Луиза поедет дальше, до самой гостиницы «Каза Россо», где обнаружит, что он уже её ждёт. Оставив велосипед, она сядет в «жука» рядом с Марко, который уже решил, куда её отвезёт: в самое красивое место в мире. Там он впервые за все свои двадцать два года будет счастлив, и знает это. А ещё, безо всяких слов, знает, что его любовь к Луизе взаимна. И что будет дальше, знает тоже – ну, более или менее, – а ничему другому в его голове места нет.

Потом уходят Пробо с Летицией. Оба нарядные, в хорошем настроении, Пробо – неподдельном, Летиция – притворном, но только сперва, поскольку, едва сев в машину, она к своему огромному удивлению обнаружит, что радость мужа окажется в этот вечер заразительной. И более того, помимо действительно прекрасного настроения, которое применительно к ней кажется обычно лишь фигурой речи, Летиция вдруг потихоньку начинает проникаться живительной, почти сестринской нежностью к мужу, которого впервые за много лет видит настолько взволнованным, настолько сфокусированным на том, чтобы стать центральной фигурой этого вечера, – и это он, человек, никогда не оказывавшийся в центре чего бы то ни было, даже её собственного внимания! Впрочем, не будет и сегодня, ведь именинница – иссохшая вдова, вечно увешанная аляповатой бижутерией, а значит, основной темой беседы, как обычно, станет её муж Альдино, Пробов друг детства, погибший одиннадцать лет назад по невероятной случайности. Авария была тогда квалифицирована как «мотоциклетная», но лишь потому, что пострадавший ехал на своём новёхоньком «Гуцци V7 Спешл» по шоссе Аурелия в районе церкви Сан-Леонардо, что между Пизой и Ливорно, и едва успел проскочить мост через Арно, как на него рухнула 170-литровая бадья с водой, сорвавшаяся с обломившегося барицентрического крюка вертолёта «Белл-206», он же «Реактивный рейнджер», предоставленного расположенной неподалёку американской военной базой Кэмп Дарби и задействованного вместе с машинами итальянской пожарной охраны в операции по тушению сильнейшего пожара в пизанских холмах, уже подбиравшегося к городку Фаулья. Именно в контексте этой трагедии, уже достаточно давней, но всё ещё живой и ранящей сердце, Пробо как раз сегодня вечером, прямо по дороге в «Гамберо Россо», на том же шоссе Аурелия, где она и произошла (только километрах в пятидесяти южнее), решает изложить Летиции свою инженерную концепцию скорби по погибшему, чем в итоге растрогает её ещё сильнее.