| И тогда все махнули на нее рукой: что с нее взять с дуры несуразной, все у них не как у людей у этих приезжих. Ее просто перестали замечать, и даже когда она вдруг куда-то пропала, никто ее пропажи не заметил.Прошло несколько дней, прежде чем в поселке узнали, что Клюка умерла. Ее труп обнаружил сосед, который забрел к ней в дом, чтобы спросить спичек. Она лежала на полу одетая во все черное, держала в руках палку и уже начала разлагаться.Самое удивительное, что ни во дворе, ни в доме не оказалось ни одного кирпича, но зато было полным полно кошек. Он были и в комнате, и на веранде и на чердаке - жирные разномастные котяры. Они сидели, лежали, шлялись туда сюда и ничто их не смущало, ни присутствие чужого человека, ни запах разлагающейся плоти. Самого рыжего и наглого кота Будылин взял к себе, и назвал Кирпичом. Этот Кирпич взял моду будить хозяина ни свет ни заря. Устоится на постели в ногах, и давай месить одеяло передними лапами. Жена и дочь спали внизу в отдельных комнатах, а Будылин облюбовал себе мансарду. Летом в жару там, конечно, было душновато, зато окна выходили в сад, и казалось, что ты на корабле плывешь навстречу небу по зеленым волнам. Дача в Кирсановке досталась Будылину от отца, довольно известного в Москве стоматолога. А тот купил ее по случаю у директора комиссионного магазина, который уезжал на историческую родину. По счастью у торгаша был вкус, или лучше сказать здравый смысл, он не стал подобно своим коллегам воздвигать боярские хоромы с бойницами вместо окон, а построил просто дом, в котором было бы удобно жить. Будылин-старший не строил ничего кроме зубных мостов, и потому оставил дом в том виде, в каком его оставил прежний хозяин. Сам он был человеком сугубо городским и на даче чувствовал себя не в своей тарелке. Загородный дом он купил на всякий случай, для внуков, как он говорил. Когда у Будылина-младшего родилась дочь Кристина, отец отдал ключи от дачи сыну, и вздохнул свободно - теперь ему больше не нужно было ездить за город - проверять целостность своей недвижимости, и все свободное время он мог посвятить любимым занятиям: чтению военных мемуаров и преферансу.Сын принял отцовский дар без энтузиазма. Дачная жизнь его тоже не привлекала, круг его интересов не выходил за пределы города. Он окончил сценарный факультет ВГИКа, и привык к богемному образу жизни. К тому же была у него одна страсть, которая предполагала постоянное общение с людьми.На вскидку Будылину можно было дать лет тридцать - тридцать пять, на самом деле ему уже стукнуло сорок. Моложе своих лет он выглядел благодаря здоровому образу жизни. Курил он изредка - сигару под виски, пил только очень качественные напитки, два раза в неделю по утрам плавал в бассейне, а по вечерам занимался фитнесом в престижном клубе на Чистых прудах. И, тем не менее, был болен, болен тяжело и безнадежно с самого детства, с трех лет. Все началось с того, что он, уронил бабушкину шкатулку с рукоделием и рассыпал по полу пуговицы. Он уже хотел собрать их и поставить шкатулку на место, но вдруг замер - многообразие перламутровых, костяных, стеклянных, пластмассовых и металлических кружочков очаровало его. Одни были простые как таблетки аспирина, которыми бабушка пичкала его, когда он промочил ноги на прогулке и слег с температурой, другие сверкали всеми гранями, как камушки с маминого медальона, третьи были сами как старинный медальон - все в причудливых завитушках. Они были такие разные, но все же это были пуговицы, а не какие-нибудь монеты. Именно это и произвело на него самое большое впечатление: неожиданно он открыл для себя закон пуговицы, по которому один предмет может иметь бесконечное число форм. Он поднимал с пола каждую пуговицу по отдельности, и подолгу рассматривал, прежде чем положить ее в шкатулку.Бабушка, которая застала его за этим занятием, взяла в руки шкатулку и тоже стала перебирать пуговицы.- Вот эта перламутровая от дедовых кальсон. Военным по уставу полагались кальсоны с завязками, но дед предпочитал пуговицы. Пришлось мне переделывать так, как он желал. |
