|
Могра не собирается писать много - по несколько слов за один прием, которые он потом сможет разобрать, тем более что писать левой рукой утомительно. - А вы знаете, что профессор Бессон д'Аргуле восхищается вами? Он мне расхваливал вашу энергию, от которой, по его словам, он всегда был в восторге, и утверждает, что вы невероятно работоспособны. Не более, чем сам Бессон, у которого хватает сил вести одновременно несколько жизней. - Он еще сказал, что вы доводите своих сотрудников до изнеможения, но они не сердятся, потому что очень вас любят. Это правда? - Не мне судить... - Он считает, что неподвижность для вас мучительнее, чем для кого-либо другого. Могра лишь бормочет: - Вы тоже так считаете? Он почувствовал, что м-ль Бланш сказала это не без задней мысли. Но если она намекает на паралич, не означает ли это... Что? Он этого не знает. Улыбка сестры тревожит его. Еще раз ему хочется признаться ей, что он не стремится поправиться и что ему страшно. Но это было бы неблагородно по отношению ко всем, кто за ним ухаживает, а Могра просто не способен умышленно обидеть кого-нибудь. Это нечто вроде физического недостатка. Он не может видеть, как люди страдают. Такое свойство характера доводит порой Могра до трусости. Когда ему нужно уволить какого-нибудь сотрудника, он поручает это Колеру. Унижение, растерянность действуют на него даже сильнее, чем истинная боль или отчаяние. Это не единственная причина, по которой он отказывается от долгой беседы с медсестрой. Хотя еще и не освоился с мыслью о выздоровлении, он внимательно следит за малейшими его признаками и время от времени пытается украдкой шевелить под одеялом пальцами на руках и ногах. - Если вам понадобится что-нибудь в городе, просите меня, не стесняйтесь. - Благодарю... Но это на всякий случай, потому что он еще ничего не знает о грядущих переменах. Рождественская история, которая недавно вспомнилась, быть может, и не мрачная, но как бы пронизана резким, неприятным светом. Наверное, из-за яркого солнца, залившего комнату, две другие истории, которые вспоминает Могра в этот понедельник, полны приятного света и тепла. Первая, так же как и история с Пилар, относится к тем временам, когда он жил на улице Дам, и произошла на год-полтора позже. Вернее, года на два позже, потому что к тому времени он уже несколько недель как был женат. Рене тогда регулярно сотрудничал с "Бульваром", поставляя в газету больше половины всей хроники. Марселла еще не была беременна и ходила на актерские курсы к Дюллену в театр "Ателье". Однажды вечером, когда они под ручку возвращались домой, он предложил: - А что если завтра нам съездить за город? Почему ему вдруг захотелось в деревню? Этого Рене не помнит. Может, увидел по дороге какой-нибудь рекламный плакат? Он тогда не знал деревни, поскольку привык к галечным пляжам и скалам Нормандии. Даже сейчас, несмотря на то, что у него есть дом в Арневиле, он относится к деревне безразлично, даже с некоторой враждебностью, исключая, впрочем, огород, в котором любит повозиться в воскресенье утром вместе с садовником. Как и в той рождественской истории, Могра и здесь не может отыскать каких-либо "до" или "после - только Париж, пропахший пылью и аперитивами. |
