— Да что ты! Директриса школы на задних лапках ходила перед папенькой Сережи. Он же мало того, что школу подогревал, постоянно деньги на ремонт отстегивал, так еще и ей лично устроил неплохую прибавку к жалованью.

— Это еще с какого счастья? Она что, ему уроки какие-то давала?

Татьяна захохотала.

— Она страшная, как торпеда! Просто он ей деньги давал, а она делала так, чтобы у Сереженьки хорошие оценки в дневнике были. Если он где-то отставал по предмету — вызывала учителя на приватную беседу. И после нее все налаживалось, а Сережа становился гордостью класса.

Комбат вздохнул. Ему, разумеется, не в новинку было слышать такие рассказы. Образование в стране все больше напоминало базар, где продавалось и покупалось все необходимое. И от ступени образования это не зависело вообще никак. Комбат нипочем бы не сообразил, что за какую-то несчастную контрольную в седьмом классе можно брать взятку. Но оказывается, очень даже можно.

— Ничего себе гордость класса.

— И не говори. Но ты можешь собой гордиться — Сережа мало того, что получил по соплям от папеньки за то, что нарвался на тебя, так еще и сам впал в депрессию — он непривычный к тому, чтоб его мордой в грязь тыкали.

— Ага, и дружки его теперь небось меньше уважают, — иронично заметил Рублев.

Татьяна улыбнулась.

— Да никто его не уважал и не уважает, о чем ты говоришь? Все, кто с ним якшается, делают это только потому, что он сын богатея и всегда найдет денег на пиво и сигареты. Так что будь уверен, его кореша и теперь готовы ему задницу вылизать.

Ты поосторожнее будь. А то знаешь, взбредет им в голову тебя втихомолку достать…

Рублев кивнул.

— Не бойся, это я всегда помню. Не хотелось бы, чтоб кто ни попадя меня из-за угла зачморил.

Татьяна села возле Бориса, обняла его.

— Представляешь, Мишка сегодня в школе показал характер! Его за беготню воспитательница в группе продленного дня в угол поставила, так он все время грозился, что школу взорвет. Насмотрелся он чего-то не того!

— Известно, чего он насмотрелся, — проворчал Комбат. — У нас этот дебильный канал не выключается!

Он имел в виду телеканал «Hallmark», специализирующийся на показе зарубежной мультипликации. Комбат был не большим ее любителем. Мультфильмы с этого канала казались ему глупыми и злыми, они ни в какое сравнение не шли со старыми советскими. Но дети от них просто балдели, так что Рублев вынужден был смириться.

— А что им еще смотреть?

— Тоже правильно, — вздохнул Рублев.

— Так вот, он теперь возится в комнате, что-то из конструктора собирает. Наверное, бомбу.

— Ага, очень даже может быть, — весело подтвердил Комбат.

— Боря, а тебе не кажется, что с твоим появлением дети стали напоминать бойцов спецназа? — поддела Татьяна.

— Не знаю. Но вот когда школа взорвется — поверю. Или выгони меня, раз боишься за детскую психику.

Татьяна крепче прижалась к Борису.

— Ох, ты так не шути! Я даже не представляю, как буду жить, если ты вдруг исчезнешь.

— Не исчезну, — ответил Рублев и поцеловал Татьяну в лоб.

Глава 3

Юрию Романову доложили о смерти Горчакова буквально через полчаса после того, как бизнесмена изрешетили пулями в собственном подъезде. Авторитет — большой, грузный, напоминающий комплекцией и лицом советского артиста Вячеслава Невинного, шумно выдохнул и достал из коробки большую кубинскую сигару. Впрочем, в его толстых пальцах она большой не выглядела вовсе.

— Никаких идей по поводу того, кто это мог сделать? — спросил Романов.