Суровы наши промыслы:

         Дави тетерю петлею,

         Медведя режь рогатиной,

         Сплошаешь – сам пропал!

         А господин Шалашников

         С своей воинской силою?

         А немец-душегуб?

         Потом острог да каторга…

         Окаменел я, внученька,

         Лютее зверя был.

         Сто лет зима бессменная

         Стояла. Растопил ее

         Твой Дема-богатырь!

         Однажды я качал его,

         Вдруг улыбнулся Демушка…

         И я ему в ответ!

         Со мною чудо сталося:

         Третьеводни прицелился

         Я в белку: на суку

         Качалась белка… лапочкой,

         Как кошка, умывалася…

         Не выпалил: живи!

         Брожу по рощам, по лугу,

         Любуюсь каждым цветиком.

         Иду домой, опять

         Смеюсь, играю с Демушкой…

         Бог видит, как я милого

         Младенца полюбил!

         И я же, по грехам моим,

         Сгубил дитя невинное…

         Кори, казни меня!

         А с Богом спорить нечего,

         Стань! помолись за Демушку!

         Бог знает, что творит:

         Сладка ли жизнь крестьянина?

         И долго, долго дедушка

         О горькой доле пахаря

         С тоскою говорил…

         Случись купцы московские,

         Вельможи государевы,

         Сам царь случись: не надо бы

         Ладнее говорить!

         – Теперь в раю твой Демушка,

         Легко ему, светло ему… —

         Заплакал старый дед.

         «Я не ропщу, – сказала я, —

         Что Бог прибрал младенчика,

         А больно то, зачем они

         Ругалися над ним?

         Зачем, как черны вороны,

         На части тело белое

         Терзали?.