Как ни просила вотчина,

         От должности уволился,

         В аренду снял ту мельницу

         И стал он пуще прежнего

         Всему народу люб:

         Брал за помол по совести.

         Народу не задерживал,

         Приказчик, управляющий,

         Богатые помещики

         И мужики беднейшие —

         Все очереди слушались,

         Порядок строгий вел!

         Я сам уж в той губернии

         Давненько не бывал,

         А про Ермилу слыхивал,

         Народ им не бахвалится,

         Сходите вы к нему.

         – Напрасно вы проходите, —

         Сказал уж раз заспоривший

         Седоволосый поп. —

         Я знал Ермилу, Гирина,

         Попал я в ту губернию

         Назад тому лет пять

         (Я в жизни много странствовал,

         Преосвященный наш

         Переводить священников

         Любил)… С Ермилой Гириным

         Соседи были мы.

         Да! был мужик единственный!

         Имел он все, что надобно

         Для счастья: и спокойствие,

         И деньги, и почет,

         Почет завидный, истинный,

         Не купленный ни деньгами,

         Ни страхом: строгой правдою,

         Умом и добротой!

         Да только, повторяю вам,

         Напрасно вы проходите,

         В остроге он сидит…

         «Как так?»

         – А воля Божия!

         Слыхал ли кто из вас,

         Как бунтовалась вотчина

         Помещика Обрубкова,

         Испуганной губернии,

         Уезда Недыханьева,

         Деревня Столбняки?..

         Как о пожарах пишется

         В газетах (я их читывал):

         «Осталась неизвестною

         Причина» – так и тут:

         До сей поры неведомо

         Ни земскому исправнику,

         Ни высшему правительству,

         Ни столбнякам самим,

         С чего стряслась оказия.