За вес, что смято-склевано,

         Свои яички кровные

         Неси соседу в дань…

         А ястребы? А коршуны?

         А крысы с ближней мельницы?

         Повадились, проклятые,

         Прорыли ход под сеткою

         И задушили, аспиды,

         Четырнадцать цыплят…»

* * *

         Агафья Тимофеевна

         Седьмое блюдце налила,

         Подула и отставила

         И кротко говорит:

         «В усадьбе этой, милые,

         Конечно, есть счастливые,

         Да только уж не я…» —

         «А кто?» – привстав над креслицем,

         Спросил Козлов стремительно.

         «Да, куры, куры, батюшка!

         Живут в тепле и в сытости,

         Без горя и забот…

         Не я ль при них поденщица?

         Не я ль за них уборщица?

         А им, вальяжным барыням,

         Всего лишь и хлопот —

         Знай с петухом амурничай,

         Да яйца от безделия

         По всем углам неси…»

* * *

         Три друга рассмеялися,

         И в старом самоварчике

         Три рожи добродушные

         Широко расплылись.

V

         Козлов сидел с коллегами

         У милой Веры Павловны,

         У тетушки своей,

         И слушал, как расписывал

         Приехавший из Африки

         Российский эскулап

         Житье свое гвинейское,

         Похожее на взмыленный,

         Бенгальско-экзотический,

         Благополучный фильм.

         Да-с… Земство наше черное,

         Дремучее, просторное,

         Не то что здешний быт.