-  Да будет так! - рявкнул Ментуфер.

    В крипте под храмом Сэта мерцало голубоватое пламя свечи. На столе в тени стены стоял стеклянный сосуд, сделанный в форме материнской утробы. Там плавало, прижимая голову к коленям, бледное, еще не полностью сформировавшееся и нерожденное дитя.

    Рахиба вошла в помещение. Послушник, стоявший на страже, бросился перед ней на пол.

    -  Ступай! - велела она ему, и он отполз на коленях назад, к двери.

    Ведьма склонилась над стеклянным сосудом. Она уставилась в бледное личико, описала несколько знаков и пробормотала пару слов. Гомункул задвигался. Боль исказила его еще не выраженные черты. Из маленького горла поплыли слова, сопровождаемые пузырьками воздуха.

    -  Кто зовет меня? Чего хочешь ты?

    -  Я, Рахиба, зову тебя, - прошипела верховная жрица. - Внимай моим словам, Тот-Апис, и оставь все прочее. Я не стану утверждать, что близятся сумерки богов, но совершенно определенно, настали времена, когда бык и змея вновь схватятся в единоборстве.

    Преодолевая расстояние в множество миль, заговорил чародей с помощью маленького чудовища:

    -  Говори, что ты узнала.

    Она повиновалась. Наконец она настойчиво сказала:

    -  Судьба еще висит на волоске - и так будет продолжаться, покуда жив Конан. - Она царапнула ногтями воздух. - Но так не должно оставаться долго. Нам требуется могущественная магия, чтобы остановить его. О господин, не скрывайтесь больше в своем доме. Поспешите, надев крылья дракона, и приготовьте ваши чары. Тем временем я вернусь, чтобы следить за Конаном и применить волшебство, как только он или его товарищи проявят слабость. Именно так удалось моей предшественнице пятьсот лет назад поразить того, кто последним касался Секиры. Встретимся в Птейоне, господин. И там мы - вы и я - уничтожим Конана!

    Глава шестнадцатая

    Путешествие к проклятому

    Камни шуршали под копытами. Кровавое солнце на западе жгло и без того больные от пыли и пота глаза. Стены ущелья, по которому они ехали, отражали свет и палили их немилосердной жарой. С каждой милей, которую проходили тайянцы, красные склоны становились все более низкими, менее отвесными и менее изрезанными. Но пустыня, к которой они приближались, не была приятной местностью. То и дело им казалось, что впереди они видят воду, но это был лишь мерцающий песок, и после этого жажда мучила их еще сильнее.

    Почти все всадники без исключения молчали, погоняя своих лошадей. Кафтаны и бурнусы, которые должны были защитить их от безжалостного солнца, повисли, пропитанные потом, на их тощих телах. Копья качались в такт ударам копыт, и их наконечники блестели. Хотя люди не были друзьями этой безотрадной пустыни, они страдали меньше, чем их вождь из северной страны, вообще не привыкший к подобному климату.

    Несколькими футами позади него Дарис натянула поводья и остановила свою лошадь возле Фалко.

    -  Как дела, друг? - спросила она. - За весь путь ты еще ни разу рта не раскрыл.

    Офирец пожал плечами, однако даже не повернул лица, прохрипев пересохшим горлом;

    -  А о чем еще говорить?

    -  О целой куче вещей, - мягко отозвалась она. - Мы можем о многом побеседовать. О наших надеждах, мечтах, воспоминаниях - даже о наших страхах, если это поможет их преодолеть.