— Я бы зашел, но мне нужно съездить проведать одного старика, который живет в богом забытой глуши, буквально на краю света. Время от времени он начинает тревожиться относительно своего завещания, и тогда я еду и успокаиваю его.

— Это похоже на шотландскую погоду, правда?

— Что вы имеете в виду?

— Одну неделю вы в Нью-Йорке занимаетесь бог знает чем. На следующей отправляетесь в какую-нибудь глухомань, чтобы успокоить взбалмошного старика. Вам, вообще, нравится быть провинциальным юристом?

— Да, по правде сказать, нравится.

— Вы так вписываетесь во все это… Будто провели здесь всю свою жизнь. И ваш дом и все это… И сад. Все так гармонично, словно создано специально для вас.

— Вы тоже просто созданы для…

Я навострила уши, ожидая, что Дэвид разовьет эту тему, но он, казалось, раздумал продолжать, поднялся, собрал кофейные приборы и газету и понес все в дом. Когда он вернулся, я все еще лежала, глядя на реку. Он встал надо мной, взял меня под руки и поставил на ноги. Я повернулась и оказалась в его объятиях.

— Это, кажется, тоже уже было.

— Только тогда, — заметил Дэвид, — ваше лицо распухло и покраснело от слез, а сегодня…

— Что сегодня…

Он рассмеялся:

— Сегодня у вас появилось еще десятков шесть новых веснушек. А в волосах застряли сухие яблоневые листья и трава.

Мы поехали в «Элви». Верх машины был опущен, и мои волосы разметались по лицу. Дэвид нашел старый шелковый шарф в бардачке, дал его мне, и я повязала им голову.

Когда мы подъехали к участку, на котором велись дорожные работы, светофор горел красным, поэтому мы остановились и смиренно ждали. За нами колонной выстраивались другие машины.

— Не могу избавиться от чувства, — вдруг сказал Дэвид, — что вместо того чтобы выпрямлять этот участок дороги, было бы гораздо лучше снести мост и построить на его месте новый… Или сделать что-нибудь с тем чудовищным поворотом на другой стороне реки.

— Но этот мост такой очаровательный…

— Он опасен, Джейн.

— Но об этом же всем известно. Все переезжают его на скорости одной мили в час.

— Не всем об этом известно, — глухо поправил меня Дэвид. — Летом каждый второй, кто проезжает в этих краях, — турист.

Светофор загорелся зеленым, и мы двинулись вперед мимо громадного знака с надписью: «Уклон». Я улыбнулась и сказала:

— Дэвид, вы нарушаете правила.

— Почему?

— Знак предписывал уклониться, а вы этого не сделали.

Повисла долгая пауза, и я подумала: «О Боже, опять! Почему мне вечно кажется, что я сказала что-то смешное, а другой человек так не считает?»

— Я не знаю, как это, — наконец произнес он.

— То есть вас никогда этому не учили?

— Моя мать была бедной вдовой. Она не могла оплатить мои уроки.

— Но все должны уметь уклоняться, это же одна из общественных добродетелей.

— Ну, — ответил Дэвид, пуская машину через горбатый мост, — ради вас я поставлю себе задачу научиться, — с этими словами он нажал на педаль газа и с ветерком домчал меня до «Элви».

Позднее я показала бабушке свою единственную покупку — темно-синий свитер, купленный в оружейной лавке.

— Ты молодец, — заметила она, — что вообще хоть что-то нашла в Кейпл-Бридж. И этот свитер определенно выглядит очень теплым, — добавила она любезно, глядя на купленную мной бесформенную вещь.