Он кружил настойчиво, упорно, как заведённый.
– Прелестный экземпляр, ты не находишь?
– Прелестный, – недоумевая, согласился Полынов.
Жук сделал ещё один оборот и стал медленно, с достоинством, удаляться. Лесс коротко и сухо рассмеялся.
– Ты чего? – с недоумением спросил Полынов.
– Так, ничего, вспомнил один анекдот. Мальчик ловит сачком жука, хочет наколоть его на булавку, а жук ему говорит…
– Жук?
– Он самый. “Разве папа не запретил тебе баловаться с электричеством?”
– Весёлый анекдот, – сказал Полынов. – Очень весёлый.
– Уж какой есть.
Вот даже как, сказал себе Полынов. Значит, таким вот образом… Нюхай цветочки, стало быть, и вообще… Ну, ладно. Лессу в конце концов видней. Да, ему видней.
– Не обессудь, – внезапно сказал Лесс. – День сегодня нескладный. Но ты не беспокойся, отдохнём на славу.
– Я не беспокоюсь, – ответил Полынов. – Нисколько.
– Вот и прекрасно.
Край обрыва порос соснами. Стволы некоторых накренились, а корни повисли над пустотой, словно деревья спрашивали: “Шагнуть или не стоит?” Людей на пляже было немного, вдали ослепительно белели треугольные паруса яхт. Море с шумным вздохом накатывало на песок, оставляя неровные строчки пены.
Лесс и Полынов, на ходу стаскивая одежду, сбежали к воде.
Море – ласковое, тёплое, колышущееся – приняло их, смыло заботы, убаюкало на волне. Они резали его гладь, ныряли, так что зыбкое пятно золотистого света вверху туманилось синевой, отдыхали на спине и снова ввинчивались в податливо‑упругую воду. А когда они наплавались и вышли, их мокрые тела охватило приятное тепло. Они повалились на песок, растянулись в блаженстве, как когда‑то, как в детстве, до всяких полётов в космос, до проблем науки, которые пришлось решать, до степеней и званий, которых они достигли.
– Осторожней, тут мазут, – предупредил Лесс, когда Полынов захотел подвинуться.
– Ничего, – пробормотал Полынов. – Я вижу.
Они помолчали, следя за полётом чаек.
– Дураки были эти кроманьонцы, – после недолгого молчания проговорил Лесс.
– Угу, – согласился Полынов. – А почему, собственно?
– Чего им не сиделось? Саблезубых тигров и всяких там пещерных медведей они уже победили, в их власти оказалась вся планета – и какая! Без промышленных комплексов, ядерных бомб, грязи, неврозов, проблем и наркотиков. Зачем их потянуло к цивилизации? Ловили бы себе мамонтов, ели, спали, нежились, как мы, на бережку, жили бы, не считая веков, – просто, спокойно, долго.
– Считаешь, могли бы? – Полынов лениво пересыпал меж пальцами песок.
– А разве нет?
– Конечно, нет.
– Так уж и нет? Неисчерпаемые ресурсы, никаких серьёзных соперников, никаких, стало быть, стимулов прогрессировать.
– Сладкий сон о несбывшемся, – Полынов прикрыл глаза. Солнце светило в лицо и пронизывало тьму сомкнутых век всплесками багровых протуберанцев. – Прикончить бы того пещерного гения, которому не жилось спокойно, А? И не надо было бы старине Лессу спешить по своим высоконаучным делам, соорудили бы вместо этого шашлычок из мамонта, чем плохо?… Вот только прежде огонь следовало изобрести.
– Как знать, может, и стоило гения‑то, – пробормотал Лесс.
– Идеалист несчастный! – Полынов перевернулся на бок. – Кто только что говорил о ловушках эволюции? Никаких конкурентов, планета неисчерпаема, плодись, значит, кроманьонец и процветай? Славно! Кроманьонец радостно последовал этому рецепту и размножился, как треска. |