Месяц с радости заплакал,

         Ну Ивана обнимать,

         Целовать и миловать.

         «Ах, Иванушка Петрович! —

         Молвил Месяц Месяцович. —

         Ты принёс такую весть,

         Что не знаю, чем и счесть!

         А уж как мы горевали,

         Что царевну потеряли!..

         Оттого-то, видишь, я

         По три ночи, по три дня

         В тёмном облаке ходила,

         Всё грустила да грустила,

         Трое суток не спала,

         Крошки хлеба не брала,

         Оттого-то сын мой красный

         Завернулся в мрак ненастный,

         Луч свой жаркий погасил,

         Миру божью не светил:

         Всё грустил, вишь, по сестрице,

         Той ли красной Царь-девице.

         Что, здорова ли она?

         Не грустна ли, не больна?» —

         «Всем бы, кажется, красотка,

         Да у ней, кажись, сухотка:

         Ну, как спичка, слышь, тонка,

         Чай в обхват-то три вершка;

         Вот как замуж-то поспеет,

         Так небось и потолстеет:

         Царь, слышь, женится на ней».

         Месяц вскрикнул: «Ах, злодей!

         Вздумал в семьдесят жениться

         На молоденькой девице!

         Да стою я крепко в том —

         Просидит он женихом!

         Вишь, что старый хрен затеял:

         Хочет жать там, где не сеял!

         Полно, лаком больно стал!»

         Тут Иван опять сказал:

         «Есть ещё к тебе прошенье,

         То о китовом прощенье…

         Есть, вишь, море; чудо-кит

         Поперёк его лежит:

         Все бока его изрыты,

         Частоколы в рёбра вбиты…

         Он, бедняк, меня прошал[66 - Прошал – просил.],

         Чтобы я тебя спрошал:

         Скоро ль кончится мученье?

         Чем сыскать ему прощенье?

         И на что он тут лежит?»

         Месяц ясный говорит:

         «Он за то несёт мученье,

         Что без божия веленья

         Проглотил среди морей

         Три десятка кораблей.