Панкратов покраснел.

— Нет-нет, я не имею в виду конкретную личность,— улыбнулся Герцог.— Это был не обычный фантом, а пси-брандер с огромным отрицательным пси-объемом, способ­ным высосать весь ресурс интраморфа. Если бы не твой резерв, который явно больше моего, и Д-прививка, мы с тобой уже не разговаривали бы.

— Ладно, что уж вспоминать,— проговорил де Силь­ва.— Давайте-ка работать. Присоединяйся, эрм, мы тут колдуем над тем, как тихо и незаметно нейтрализовать сеть помощников эмиссара, после того как захватим его и предадим суду. Ждать больше нельзя, сдвиг констант скоро достигнет критической точки, и начнется спонтанная война законов, причем даже в локальной области, в нашем общем доме — в Системе.

— Он это понимает,— обронил Герцог.

Ставр кивнул, отворачиваясь. Потом спросил через силу:

— Что такое — уровень базисной тревоги? Баркович намекнул, что Ярополк закодирован глубже.

— Базисная тревога человека — тревога смерти. Они смотрели друг на друга и молчали.

Нагуаль между орбитами Нептуна и Урана в Солнеч­ной системе достиг длины в полмиллиона километров и несколько замедлил свой рост, что официальные власти посчитали за благо и поспешили сообщить о «победе зем­ной науки и техники» в ограничении экспансии Большого Ничто. Однако длилось это равновесие недолго. Уже через двое суток нагуаль выбросил во все стороны усы длиной в десятки и сотни тысяч километров, посбивал множество автоматических зондов, уничтожил исследовательский га­леон и повредил два пограничных спейсера. Уныние вновь вернулось в лоно кабинетов и коридоров Всевеча. Теперь уже не приходилось сомневаться, что налицо натуральная агрессия неизвестной формы жизни или по. крайней мере вторжение и развитие не предусмотренного сценарием эво­люции метавселенной физического явления, угрожающего уничтожить Солнечную систему вместе с человеческой ци­вилизацией.

Уже были найдены в Галактике подобные образования, погасившие центральные светила звездных систем и раз­резавшие планеты, а нагуаль возле Копа де Плата грозил вообще потушить местное скопление в несколько десятков звезд. И все же самым грандиозным оказался нагуаль, поглотивший целый войд — то есть провал в пространстве, свободный от галактических скоплений и одиночных звезд, размером в две тысячи мегапарсеков! Располагалось это Сверхбольшое Ничто за скоплением галактик в Геркулесе, достаточно далеко от Солнечной системы и вообще от род­ной Галактики, но скорость его роста уже превышала ско­рость света, и громадность расстояния до него специали­стов не успокаивала. Правда, воображение обывателей больше всего потрясли не масштабы явления в Геркулесе, а то, что невидимые «кораллы» объявились на Земле. По­сле чего началось настоящее паломничество в лесную зону под Владимиром и в пустыню Сахару, где нагуаль сплел причудливый паутинный «кактус» (люди научились видеть его, облучая потоком нейтрино и создавая голографиче­ский эффект).

Эти «зародыши» Большого Ничто оказались не един­ственными в Системе, невидимые «кораллы» обнаружились и возле Солнца, и на других планетах: на Марсе, на спут­никах Юпитера, на Луне. Но земные были «родней», ин­тересней и вызывали у людей лишь любопытство да же­лание пощупать чудо собственными руками. Ни озабочен­ности, ни тем более паники беспечные жители земного «рая» не проявили.

Лес у озера, где Ставр отдыхал совсем недавно, он покидал с чувством тревоги и досады на людей, не пони­мающих, как ему казалось, элементарных вещей и живу­щих в свое удовольствие в собственных уютных мирках. Весь мир катился в пропасть, а люди продолжали весе­литься, развлекаться, петь и смеяться, спокойно есть и спать, заниматься сексом, играть и радоваться жизни.