Елена промолчала. Кисть ее руки покоилась на хромированных перилах катера. Вдруг она почувствовала, как что то влажное и холодное, как выпрыгнувшая из воды рыбешка, коснулось ее запястья. Елена отдернула руку.

– Ты говоришь о Скуратисе, папа, – сказала она. – Я не могу понять, чего ты от него хочешь.

– Ровно ничего, дорогая, – сказал Тебос.

Он смотрел прямо перед собой. Елене был знаком этот взгляд: через толщу дней, месяцев и лет отец смотрел вперед, в неведомое будущее, которое открывалось только ему. Легкая улыбка играла на его губах. Елена опять положила руку на перила и почти сразу же отдернула, ощутив то же прикосновение. Она посмотрела на пальцы, наклонилась над перилами, ожидая увидеть свесившийся за борт конец веревки. Вместо этого она увидела белозубую улыбку Римо, который приложил палец к губам, подавая ей знак молчать.

Она оглянулась на отца – не заметил ли он чего нибудь? Но тот все еще созерцал будущее, в котором его мечты становились явью, его власть неоспоримой, а его верховенство – несомненным.

Елена перевела взор на воду за кормой: Римо не было. И ничего не было.

Может, ей это почудилось? Потом оглядела воду вдоль бортов катера – никакого следа.

Она улыбнулась своим фантазиям. Воображение и желание – сильно действующие наркотики. Теперь дочь лучше понимала своего отца с его тайными устремлениями.

Когда катер пристал к яхте, команда высыпала на палубу, чтобы помочь хозяину и его дочери перебраться на борт «Одиссея».

Елена задержалась на палубе, напряженно вглядываясь в воду. Померещилось, подумала она со вздохом. Однако в ее пальцах еще жило ощущение холода от влажного прикосновения.

Тебос разговаривал со штурманом катера.

– Отправляйся обратно, – сказал он, – отыщи этих кретинов на борту корабля и доставь их сюда.

– Где они могут быть, сэр?

– Скорее всего, сражаются с призраком на нижней палубе, – ответил Тебос.

Елена ушла к себе, не дослушав их разговора.

– Доброй ночи, папа, – бросила она на ходу.

– Доброй ночи, дорогая.

Тебос проводил ее взглядом. Высокая и статная, с легкой походкой, она была похожа на свою мать. Однако та была независимой женщиной, с деловой хваткой, обладала недюжинными способностями и судила обо всем безошибочно. Ее потрясающая красота приводила в такое смущение деловых партнеров, что они совсем теряли голову и предпочитали вести дела с Тебосом, а не с его женой, хотя голова у него работала отнюдь не хуже, чем у нее.

Елена унаследовала от матери ее ум и отчасти – красоту. Но ни от одного из родителей она не восприняла деловых качеств. Тебос мечтал о сыне, но тщетно; новорожденный умер вместе с матерью. Ни одна из последующих жен не подарила ему сына, который мог бы продолжать борьбу против Скуратиса. У него была только Елена. Тебос злорадно усмехнулся: у него есть дочь, а у Скуратиса нет никого! Его единственная дочь покончила с собой вскоре после того, как стала женой Тебоса. Это было одно из самых приятных воспоминаний.

Моторист катера снова завел двигатель и помчался через ночной океан обратно к «Кораблю Наций».

Тебос пошел спать. Завтра прибудет Скуратис, и все станет на свои места. Решительно все.

И он будет Первым. Никаких сомнений.

Горничная Елены приготовила постель в передней каюте и теперь спала в маленькой смежной комнатке. Перед сном она надевала наушники, соединенные с кнопкой вызова над кроватью хозяйки. Так повелось с того момента, как она начала прислуживать Елене, а было это много лет назад.

Каюта была освещена неярким ночником.