– Я часто его расстраиваю. Думаю, что после сегодняшнего вечера он расстроится снова. И даже очень.

Она не отрывала глаз от Скуратиса и улыбнулась, перехватив его взгляд.

Вот и пойми этих женщин, подумал Римо. Она ненавидела Скуратиса всей душой. Он безобразен, как жаба. И вот, не угодно ли? Теперь она флиртует с ним и строит ему глазки, будто он – воплощение Геракла и Ахиллеса, вместе взятых.

– А как же прошлая ночь? – напомнил Римо.

– Что «прошлая ночь»? Она для меня ничего не значит, так же как и вы сами. Будьте добры, оставьте меня в покое!

– Вот именно! Не приставай к этой милой леди, – проговорил невесть откуда взявшийся Чиун. – Наши обязанности никто с нас не снимал, и мне приходится делать все одному, пока ты кокетничаешь с женщинами.

– Хватит, Чиун! Скажи лучше, что случилось? – спросил Римо.

– Будет лучше, если ты пойдешь со мной. Твой император Смит ранен.

– Смитти?

– Может, ты знаешь еще одного императора Смита? – спросил Чиун.

Они двинулись сквозь толпу, как если бы ее не было вовсе. Чиун прокладывал путь, Римо шел в фарватере, будто привязанный буксирной цепью.

– Где он?

– У нас в комнате.

– Где ты его нашел?

– В кишках корабля.

– В тайном проходе?

– Можно сказать и так.

– Что ты там делал?

– Видишь ли, мне не хотелось смотреть на этих животных, поедающих торт, а по телевизору не было ничего интересного. Вот я и решил пойти поискать секретный телецентр. Может, хоть там есть на что поглядеть, подумал я. И я нашел помещение, спрятанное во чреве судна.

– Я о нем знаю. Как Смитти? Что случилось?

– Случилось ужасное, – сказал Чиун.

– Что именно?

– Просто кошмар!

– Какого дьявола ты заладил одно и то же! Можешь рассказать толком?

– Все телевизоры разбиты. Там был очень большой компьютер, с большим экраном, но какой то маньяк все поломал, выдернул провода и разбил стекла. И в соседних комнатах, где были телевизоры, то же самое. Ужасно!

– Я все знаю. Это моя работа. Что со Смитом?

– Это сделал ты?!

– Чиун, потом поговорим о телевизорах. Что со Смитом?

– Я нашел его на полу в одной из комнат. Его избили.

– Ему плохо?

– Хорошего мало. Его ударили по голове, но, видно, не слишком ловко, потому что череп остался цел. Били по груди и по животу, но опять таки неумело и кожа не повреждена. В целом, надо сказать, били его плохо.

– Черт возьми, Чиун! Меня не интересует твой анализ. Я спрашиваю о Смите. С ним все в порядке?

– Жить будет. Сейчас он без памяти, и я не стал его тревожить: в теперешнем его состоянии организму нужен отдых. Как бы то ни было, я должен обратить твое внимание на замеченные мною недостатки в их работе, чтобы ты их не повторял, так как грешишь тем же.

Они подошли к иранскому сектору. Римо проскользнул мимо Чиуна в их комнату, где бесчувственный Смит лежал на брошенной на пол циновке. Из раны в левой части головы сочилась кровь. Одежда была разорвана – то ли нападавшими, то ли Чиуном, осматривавшим раны.

Римо опустился рядом на колени.

– Ты уверен, что он придет в норму, Чиун?

– Я этого не говорил. Он будет жить, вот что я сказал. А «норма» означает, что он перестанет быть полоумным занудой и скрягой, с которым невозможно ни о чем договориться.

– Хорошо, Чиун. Довольно!

Римо снял с левой ноги Смита ботинок и нажал большим пальцем руки на свод стопы.

Смит застонал.

– Не торопись, – предупредил его Чиун. – Не так сильно.

Римо отпустил палец и, выждав немного, нажал снова.