Двое благополучных мародеров поглядели друг на дружку сконфуженно.

– А вы, – спросила Анелька, – меня от себя не прогоните?

– Мы не можем ее бросить, – согласилась и Аранта, обращаясь к Кеннету. Она вообще‑то хорошо помнила, как пыталась выжить в чужом враждебном городе, будучи примерно этих же лет. Не приведи господь повторения.

– Но проблем она, без сомнения, добавит, – скептически отозвался молодой человек. – Где живут твои родители, девушка?

– Я не девушка, – внезапно взъярилась Анелька. – Я – леди. Настоящая! – добавила она с вызовом. – И не поеду я домой, в захолустье. Папенька меня и до не слишком жаловал, а теперь до конца жизни заставит власяницу носить. Семья у меня уж очень религиозная. Какая вам разница? Вы ж тоже бежите. Ну, можно я с вами, а?

– Кеннет, она пропадет.

– Эта?!

– Слушай, ты! – выпалила Анелька. – Я, может, готова была бы всецело положиться на защиту рыцаря и вела бы себя в этом случае как благовоспитанная дама, чинно и благородно, но хотелось бы при этом, чтобы руки‑ноги у него были целы и чтобы в этих руках он способен был держать оружие, а не только поноску за барыней таскать! Не ты здесь командуешь, не тебя и спрашивают! Твоя госпожа миледи ухитрилась за полчаса до погрома как в воду кануть. Значит, она самая настоящая и чует, когда пахнет жареным, куда раньше, чем ей пятки подпалят. Значит, и шанс выпутаться вместе с нею есть. Миледи! – Анелька приложила замурзанные ручонки к груди. – Я умоляю вас!

Кажется, ее смирение было отнюдь не той удочкой, на которую следовало клевать. И Кеннет, судя по выражению его лица, готов был всецело разделить мнение почтенного ван дер Хевена. Но…

– …пока они шмонают на улицах всех, за кого зацепится взгляд, я в несомненной опасности. Они меня убьют..

– Ну это навряд ли. Едва ли эти бесчинства и непотребства продлятся дольше рассвета. Там властям хочешь не хочешь придется наводить порядок.

– У меня татуировка, – страшным шепотом призналась Анелька. – Мне ее Агия сделала, тайно, при свечке. И я ей тоже.

– Где? – машинально спросила Аранта. Анелька внезапно покраснела, глаза ее налились слезами, она умоляюще посмотрела на Кеннета, потянула Аранту за рукав и сказала ей на ухо. Та поперхнулась.

– Идиотка. А замуж ты собиралась выходить?

– Мой муж, – утирая яркие голубые глазки, заявила урожденная леди, – должен быть просвещенным.

– Как Ферзен, – вставил Кеннет.

– Ферзен был что надо. Не замай имени покойника! Тот, кому я оказала бы честь назваться мужем, понимал бы, что это пикантно. И вообще, ему бы нравилось то, о чем я сказала бы, что это хорошо.

– Ага. – Это уже душа Аранты не вынесла. – Бабы, тощие, как селедки, увековечившие на заднице напыщенные детские прозвища! Девица Грандиоза!..

Кеннет отвернулся, великодушно прикинувшись инвалидом по слуху. Было весьма вероятно, что если он хихикнет, то не уйдет живым.

– Выйди, – сказала ему Аранта. – Мне переодеться надо. А то и так уже всю нижнюю юбку сожгла.

Ее сегодняшний «поход по магазинам» завершился удачнее, чем даже она ожидала. Скинув в грязь красные тряпки, Аранта накинула длинную полотняную рубаху на шнурке, а поверх – платье‑передник: прямоугольный кусок домотканого полотна блекло‑коричневого цвета с отверстием для головы, завязывающийся веревочным пояском вокруг талии.