– И какой ты хотел бы услышать ответ?

– Набат.

Клемент недовольно дернул ртом.

– Зачем мне это надо?

– Ты – старший сын царствовавшего короля. Никто не имеет больших прав на эту корону.

– Я полагаю, Баккара на этот счет другого мнения.

– О ком ты говоришь?

– О том, кто правит под этим именем. Народ и церковь, кажется, признали его.

– Лжедмитрия они тоже признавали. В отношении Баккара мы имеем фигуру, относительно которой никогда ничего не прояснится. Этот человек исчез в одном месте и появился в другом, при одновременном убийстве своего двойника. Те, кто знал его ребенком, либо мертвы, либо увидели его снова по прошествии значительного времени, которое наложило свой уничтожающий след на детские черты. Даже его собственная мать не смогла бы дать однозначный ответ. Правду… если во всем том деле вообще было хоть слово правды, знает лишь он сам. Да еще, возможно, Птармиган, тот парень из Тайной канцелярии. Но он так вовремя и так бесследно исчез. Подумай, как ты мог бы истолковать в нашу пользу его отсутствие.

– Ты хочешь снова вытащить на свет эту байку о Раисе Рвале?

– Почему нет? Она прекрасна и убедительна.

– Но он обладает этим чертовым Могуществом Баккара! – Гость шевельнул бровями. Он владел этим инструментом спора превосходно. Сейчас они выразили легкое презрение.

– Я не знаю, что такое Могущество. Это во‑первых. Во‑вторых, он не один им владеет. Есть еще один человек, якобы обладающий этим… Даром и не претендующий ни на родство с Баккара, ни на трон Альтерры.

– Девка в Красном?

– Да. Таким образом, Могущество не есть вещь, в обязательном порядке передаваемая по наследству, и потому едва ли является достаточным условием царствования. То Могущество, о котором ведется речь, как я понимаю, передается посредством Ритуала, прикосновением к горячей крови, и если им обладал Рэндалл Баккара, ничто не мешает предположить, что его сквайр тоже мог его приобрести. Может быть, от самого Рэндалла. Ты же знаешь эти возвышенные мальчишеские ритуалы вдали от глаз бдительных взрослых. Или же король мог оказаться плодом крови самой Красной Ведьмы. Это все не важно. Ничто из всего этого не убеждает меня в существовании Могущества как такового, в том, что оно разнится по смыслу с простой харизмой, не подтверждает права короля зваться Баккара, а следовательно, ничто не может остановить тебя.

– Выходит, отец замечательно сделал свою работу?

– Выходит, ты не осмеливаешься воспользоваться плодами его трудов.

– Зачем тебе‑то все это нужно?

– Из чувства семейственности, я полагаю. Ну и, разумеется, ради собственной безопасности. Баккара никогда мне не нравился, а сейчас он начинает меня нервировать. Я перестаю понимать, что происходит и зачем он это делает. А это плохо. Нельзя делать то, что невозможно объяснить.

– Нет, – решительно ответил Клемент. – Я не пойду против Баккара с этим его чертовым Даром. Я не желаю наткнуться вместе с моими людьми на стадо обожествляющей его черни. Уж проще тебе самому заколоть его ночью в спальне.

– Я не могу этого сделать, и причины тебе известны.

– Тогда ищи другого безумца. Настолько мне это не надо.

– Я не знаю, поверишь ты мне или нет…. – задумчиво произнес приезжий.

– Скорее нет.

– А зря. Я все же бывал тебе полезен. Так вот, Рэндалл Баккара – не тот.

– В смысле?

– Не тот человек, который взял Констанцу. Этот похож на прежнего не более, чем бронзовый памятник – на него живого. Тот излучал восторг. Этот – какое‑то буйное помешательство.