— Твой отец…

— Его нет в замке. Катается верхом… с ней. Пожалуйста, мисс, пойдемте, а то мне придется поехать с конюхом.

Я встала. Сказала, что переоденусь и через десять минут буду ждать ее на конюшне.

— Не задерживайтесь, — умоляла она.

По дороге в Карефур Женевьева молчала. Дом Франсуазы отпугивал и в то же время манил ее.

В вестибюле старого дома нас ждала госпожа Лабис.

— Хорошо, что вы приехали, мадемуазель, — сказала она.

— Ему хуже?

— С ним опять случился удар. Морис пошел звать его к завтраку и увидел его лежащим на полу. Когда ушел доктор, я послала за мадемуазель Женевьевой.

— Он… умирает? — глухо спросила Женевьева.

— Мы не знаем. Он еще жив, но очень плох.

— К нему сейчас можно?

— Пожалуйста.

— Пойдемте со мной, — позвала меня Женевьева.

Мы вошли в уже знакомую мне комнату. Старик лежал на тюфяке. Госпожа Лабис попыталась устроить его поудобнее. Накинула на больного одеяло, поставила в комнате небольшой стол и стулья. На полу даже лежал ковер, но голые стены, распятие и скамейка для моления по-прежнему придавали комнате вид монастырской кельи.

Старик лежал, откинувшись на подушки. Зрелище было не из приятных. Глаза запали, нос заострился; несчастный напоминал большую хищную птицу.

— Пришла мадемуазель Женевьева, сударь, — негромко доложила госпожа Лабис.

На его лице мелькнуло осмысленное выражение. Он шевельнул губами и с трудом произнес:

— Внучка…

— Да, дедушка. Я здесь.

Он кивнул ей и перевел взгляд на меня. Видел он только правым глазом. Левый глаз после удара уже не двигался.

— Иди сюда, — позвал старик. Женевьева пододвинула свой стул к постели, но больной смотрел на меня.

— Он имеет в виду вас, мисс, — прошептала Женевьева, и мы поменялись с ней местами. Старик, казалось, остался доволен.

— Франсуаза, — произнес он, и я поняла, что он принял меня за мать Женевьевы.

— Все хорошо, не волнуйтесь, — сказала я.

— Не… — Он говорил невнятно. — Осторожно. Следи…

— Да, да, — мягко отвечала я.

— Не надо было выходить замуж… за этого человека. Знай, это была… ошибка…

— Все в порядке. — Я пыталась его успокоить.

Вдруг лицо старика исказилось.

— Ты должна… Он должен…

— О, мисс, — взмолилась Женевьева, — мне этого не вынести. Он бредит, не узнает меня. Мне обязательно сидеть здесь?

Я покачала головой, и она выскочила из комнаты, оставив меня наедине с умирающим. Он заметил ее исчезновение и, как мне показалось, обрадовался.

— Франсуаза… Держись от него подальше… Не позволяй ему…

Слова давались ему с трудом, но он изо всех сил старался мне что-то сказать. Я же изо всех сил пыталась разобрать его невнятную речь. Он говорил о графе, и я чувствовала, что, может быть, в этой самой комнате узнаю тайну смерти Франсуазы. А больше всего на свете мне хотелось доказать, что ее муж не имел никакого отношения к ее гибели.

— Почему? — спросила я. — Почему надо держаться от него подальше?

— Грех… грех… — стонал он.

— Вам нельзя волноваться, — уговаривала я.

— Возвращайся домой… Уходи из замка… Там тебя ждут только беды… и смерть.