В конце концов я сложила платье на кровати и решила немедленно пойти к графу, чтобы вернуть ему эту посылку.

Я пыталась выглядеть сурово, но при этом представляла себе, как граф пришел сам или послал кого-нибудь за испорченным платьем и отправил его в Париж с приказом: «Сшейте платье такого же размера. Самое нарядное из всех, какие вы шили до сих пор».

Как глупо! Что со мной происходит? Самое лучшее, что я могла сделать, — это поскорее пойти к графу, уговорить его отослать платье обратно в Париж.

Я направилась в библиотеку. Возможно, граф ждет меня: ему, конечно, известно, что платье уже пришло. Едва ли он мог заказать его для возмещения убытков и выкинуть эту историю из головы.

Я действительно нашла его в библиотеке.

— Я должна поговорить с вами, — сказала я. Как и во всех случаях, когда я чувствую себя неловко, мой голос прозвучал заносчиво.

Он это заметил, по его губам пробежала улыбка, а глаза лукаво блеснули.

— Присядьте, мадемуазель Лосон. Вы чем-то взволнованы?

Я оказалась не в самом лучшем положении. Меньше всего на свете мне хотелось выдавать свои чувства — тем более, что и я сама не очень хорошо понимала их. Еще никогда мне не приходилось так волноваться из-за какой-то тряпки.

— Нет, — возразила я. — Я просто пришла поблагодарить вас за платье, которое мне прислали вместо старого. Но я не могу его принять.

— Ага, значит, оно уже прибыло. А в чем дело? Не тот размер?

— Я… не знаю. Я не примеряла. Но вы… Не было никакой необходимости заказывать его.

— Позвольте с вами не согласиться. Такая необходимость была.

— Да нет же! Это было очень старое платье. Я носила его несколько лет, а это… оно…

— Оно вам не понравилось?

— Не в этом дело.

Мой голос прозвучал так сурово, что граф улыбнулся.

— Правда? А в чем?

— В том, что мне и в голову бы не пришло принять его в подарок. Это исключено.

— Почему?

— Потому что я не вправе принять его.

— Мадемуазель Лосон, лучше скажите прямо, что вы считаете неприличным принимать от меня предмет одежды. Если, конечно, вы имеете в виду именно это.

— Почему я должна так считать?

— Не знаю. — Он снова неопределенно махнул рукой: чисто французский жест, который может означать все, что угодно. — Откуда мне знать, о чем вы думаете? Я просто пытаюсь найти какое-нибудь объяснение тому, что вы не хотите взять замену пещи, испорченной в моем доме.

— Но это платье…

— Чем платье отличается от любой другой вещи?

— Это моя личная вещь.

— А! Личная! Если бы я разбил у вас склянку с раствором, вы не позволили бы мне купить новую? Или причина в том, что платье… это вещь, которую вы будете носить… принадлежность туалета, так сказать?

Я отвела взгляд в сторону. Горячность, с которой он говорил, усиливала мою нервозность, но я стояла на своем:

— В такой замене не было никакой необходимости. В любом случае, зеленое платье намного дороже старого, стоимость которого вы хотите возместить.

— Трудно определить стоимость вещи. Черное платье вам очевидно дороже: лишившись его, вы очень огорчились и ни за что не соглашаетесь на другое.

— Вы упорно не хотите меня понять!

Он стремительно подошел ко мне и взял за плечи.

— Мадемуазель Лосон, — сказал он мягко, — не отказывайтесь.